Жизнь всё время требует от меня смирения с её условиями, которые она щедро подкидывает мне из года в год:
то лишая моих родных и близких разумности, здоровья, а то и жизни…
А в моей личной жизни, она же, всё время играет с моим кошельком:
то наполняет его через край, то выворачивает наизнанку…
В последние годы прямо как милостыню выдаёт деньгами, сука она…
Да и здоровье моё тоже не щадит, заставляя меня отказываться от всего, что мне было в прошлом дорого.
Я смотрю ей в глаза и вижу, ну наглая у неё рожа, садистка она какая-то,
любительница моих острых ощущений, моих гневных эмоций в её адрес,
моего протестующего кома слёз в горле, который застрял, как кость в дыхательных путях, и не даёт улыбаться от всей души.
Злюка моя жизнь, не даёт мне делать вдохи и выдохи легко и свободно, как в прошлом,
пусть и не очень прекрасном, но бывшим:
с надеждой, какой-то верой в чудеса, в лучшие времена,
с ожиданием внесения каких-либо изменений в мою историю опыта проживания на Земле,
но только таких изменений-преобразований, которые самые хорошие, самые лучшие, добрые…
И я прямо слышу её восторженный женский голос с издёвкой, но со словами как из сказки «Морозко»:
— Тепло ли тебе, женщина, тепло ли тебе, милая? Ждёшь ли ты от меня чего-либо хорошего, светлого, волшебного?!
Так и хочется в ответ послать её на хрен. А в принципе, я так и сделала:
рассмеялась ей, в её бесстыжие глаза, и послала уже к едрене-фене…
Не дождётся она от меня моей слабости духа, я сумею приспособиться к любым моим обстоятельствам,
найду достойные способы для доживания её — моей каверзной жизни, пока могу мыслить.
Ну, а если ей захочется забрать мой ум, так что из того?
чего она сможет этим от меня добиться, что сможет выжать из меня, кроме неадекватности?
Мне будет тогда всё равно, и я не смогу ей возражать, какой ей будет интерес от меня — в овощном состоянии?
Нет, чувствую я, что ей интересно за мной наблюдать, как я реагирую на все её злые промыслы в отношении моего близкого
окружения, да и меня самой. Ей очень нравится слушать моё неровное сердцебиение, видеть,
как я сочувствую моим родным и дорогим мне людям, как иду на самопожертвование ради них, считая это нормой в поведении людей,
не ожидая ничего взамен, не требуя поставить памятник себе за это при жизни и после неё,
как я пытаюсь восстанавливаться после её ударов в самое сердце, душу, и как не сдаюсь, как продолжаю давиться своим комом слёз,
но улыбаюсь всему, чему могу, и как я её прощаю,
да и, не роняя своего достоинства, благодарю даже за то малое, что она от своей скудности души мне выдаёт…
Может она злится из-за того, что я свою сущность больше уважаю, чем её? Не боюсь ни жизни, то есть её, ни смерти.
Что есть, с тем и живу, но высоко, прямо, достойно держу голову и спину, не ползаю на коленях перед ней, ничего не выпрашиваю.
А все свои жизненные вопросы, самостоятельно, как могу, так и решаю. Терпеливо, сжав зубы и свои кулачки,
выношу всю адскую душевную боль, которую сложно выдерживать, да и непомерные физические нагрузки тоже выдерживаю.
И готова держать и дальше её удары.
Но как же хочется, чтобы она, моя жизнь, прекратила безобразничать, да вообще-то мне уже всё равно,
так как я давно для себя решила:
я доживу её, как возможно более достойно с тем, что у меня осталось после невосполнимых потерь во всех отношениях, без обид, без претензий, доживу, не сдаваясь…
Слышишь меня, жизнь моя, даже не сомневайся, когда я до конца проживу тебя, буду умирать — улыбаясь…