Когда мы с ней познакомились, он у нее уже был.
Парень.
Ни у кого из нас еще не было, а у нее был.
Он.
Она о нем говорила с гордостью и всегда немножко надменно поглядывая на нас. Он не просто был, а был уже почти год.
Нам было по 17 лет. Мы только вылупились из школы, поступили в институт, мы даже еще и не думали о таком слове как «Парень». А у нее он уже был. И он был старше.
На три кажется года. Или на четыре.
Ну не суть.
И он уже работал. На заводе. То ли чертежником, то ли хер знает кем, и хоть высшего образования у него не было, но он уже зарабатывал.
Он жил рядом с ней, в соседнем доме.
И каждый день после работы заходил к ней. Маленький, щупленький, в очках, он был не сильно симпатичный парень.
Но он у нее был.
А у нас и такого не было.
Он с пустыми руками не приходил к ней никогда.
Если не цветы, то конфеты, если не конфеты, то печеньки, или полевые ромашки, или сирень. Но каждый день. Как часы. Он и маленький сюрприз. Он и маленький подарочек. Каждый божий день.
Все шесть лет и год интернатуры.
За это время в ее отношении к нему произошли некоторые изменения.
Она уже не хвасталась им. Свою функцию по укреплению ее взрослости и статуса чьей — то девушки, он выполнил. Но этого оказалось мало.
Мы взрослели, умнели, рядом с ней все так или иначе нашли себе ухажеров, умней, красивей, с высшим образованием или студентов. Кто — то нашел высоких, кто — то умных, кто — то красивых.
А у нее оставался он. Каждый день с конфеткой. Каждый день с цветочком. Не высокий. Не красивый. В очочках. Без образования.
После третьего курса он стал ее заметно бесить.
И конфетки его. И цветочки, в ней уже вызывали только раздражение.
Она стала искать ему замену.
И находила. Периодически. Ненадолго.
Они менялась, а он оставался.
Звал замуж. Она врала, что после окончания института. Он верил. Она перебирала других.
Изменяла.
Гуляла.
Он ходил.
Каждый день. С цветочком, с конфеткой.
А потом она окончила интернатуру и молниеносно уехала в Израиль. Оставила тут его и своего пуделя, который потом долго бомжевал возле своего дома, а потом исчез.
Наверное в одну из зим погиб, где-нибудь от голода.
А он не погиб.
Хотя жаль.
Он долго искал себе спутницу жизни, часто рассказывал мне как скучает. Пару раз пытался ухаживать за мной, так как внешне мы были похожи.
А потом все-таки женился.
Иногда приезжал в гости, по старой памяти, жаловался, что не очень любит жену, но она хороший человек и вот о счастье, теперь у него есть сын.
Сына показывал с любовью, маленького улыбчивого мальчика, видно было, что он приносил ему радость и наполнял его пустое сердце любовью.
А вчера мы тоже встретились с ним на базаре. Он не изменился, а только как-то усох.
Как сын, спросила я его? Где он учится? Что с ним?
Он рассказал про сына. Что тот вырос. Ходит в качалку.
И когда я попросила показать его фотографии, он открыл свой телефон, и вдруг засветился.
Заулыбался, оживился и стал показывать мне ЕЕ фотографии из социальных сетей. Она с мужем. Она с сыном. Она с дочерью.
Я видела эти фото. Она есть у меня в друзьях.
Я видела сотни ее фотографий — он выбрал из всех самые лучшие. И положил рядом. Близко. Он листал мне их, листал, что — то говорил, говорил.
— Я видела эти фото, прервала я его. Ты сына покажи, сказала я ему раздраженно.
Он потух. Долго листал телефон и наконец нашел одну фотографию сына.
— Вот он. Справа, сказал он, увеличив групповую фотографию, не самого лучшего качества.
В.Пахман