ТУРКИ, ВОРОНА И ПРОГРЕСС
…моему младшему сыну Владимиру посвящается …
Ничем не остановить прогресс и развитие. Мимикрию и мутацию. Все движется к лучшему, усовершенствуясь, кипя и претерпевая метаморфозы. У бегемота во рту вырос тридцать четвертый зуб — он вдруг стал жизненно необходим для прокусывания особо толстых деревьев боковым аллюром.
Природа добра и терпелива. Она раздает всем щедрою рукою — шерсть, зубы, уши. Попроси — и она воздаст нужное и отнимет ненужное.
Прогресс, господа! Его объявило время и перестройка. Подняли холодный занавес — и из-за большого бугра хлынул поток информации, смывая и снося крышу всем, кто осязал, обаял и умудрился сохранить чувство восприятия окружающего. Люди жадно припали к груди мирового империализма
.
Город на пятьдесят второй параллели припал со всеми — дружно и оптимистично. Новые метОды и технологии шокировали, бросали в жар и просились потрогать их за вымя. НЕ ПЕРЕМИНУЛ НИКТО!
В первом классе — тридцать три человека, тихо скрипя шариковой пластмассой, корпели над гласными и безгласными. Согласные бежали вприпрыжку, ударялись и там и не там, стекали легким детским потом по спинкам и носикам. Дети корпели.
Учительница — крупная, сочная брюнетка лет тридцати восьми — стучала мелом по доске и хотела быть оригинальной. На собрании она изложила родителям азы своего новаторского приема. Чтения по-турецки. Я сидела тихо и знала только кофе по-турецки. А читать? Вы знаете? Не мучьтесь и не напрягайте память. Я расскажу — в чем суть и соль. Все хором читают вслух. Вслед за учительницей. Одновременно. Громко учительница. Про маму, усердно моющую раму уже несколько веков подряд. Маме ведь не досуг, что скоро появится МИСТЕР МУСКУЛ и освободит ее от непосильного труда. Про Машу, которая высоко сидит — наверное, готовилась в министры. Учительница читает горлАсто, а дети жужжат и одновременно водят пальчиками по тексту. Странным образом это западает довольно быстро в детские головешки, и они начинают читать довольно быстро и ровно по качеству. Все бы оно так — да не этак.
Вовочка сидел в первом ряду — на четвертой парте у прохода. Голос учительницы забивал все. Тонко вибрировали стекла. Грудь вздымалась и падала. Учения проходили при плотно закрытых дверях, чтобы дать возможность соседним классам расслышать хилые голоса своих молодых учительниц.
Надо сказать, что внешне учительница ну почти копия Лолиты Милявской. Ее знаменитое шоу — «Без комплексов» — часто видишь на экране. И так вот. Каждый урок — он и был как шоу. Только по-турецки.
Вова был подвижным ребенком и более всего он любил уличные игры и развлечения. Вечно незаживающие коленки с лепешками спекшейся крови, ссадины и царапины. Сидеть за партой и жужжать — это большой героический подвиг для такого ребенка. Вместе с тем он был послушный и добрый мальчик. Он жужжал как все и любил свою громкоголосую учительницу. Более всего за то, что она дала указания родителям не лезть в процесс обучения и дома не портить ребенка обыкновенными методами. МЫ ВСЁ БУДЕМ УСПЕВАТЬ ВО ВРЕМЯ УРОКА!!! А дома ребенок должен наслаждаться жизнью. Иначе у него разовьются жуткие комплексы. Родители отшушукались и заняли пост наблюдателя. Так промелькнуло три года. И вот другой класс. Другая учительница. Миловидная, светлая, молодая — и с традиционными методами. И на дом пошли задания.
Я стряпала пирожки с картошкой. Руки в муке. Вовочка пришел домой. Ранец на стул. Кран — руки -пирожок за щекой. Все хорошо и счАстливо.
-Что ж задавали на дом, Вова?
— а ничего… там стих один… басня… «Ворона и лисица» Да я уж знаю…
Я не удивилась. Блестящей памятью он отличался в детском саду. И при турецком чтении должен был помнить любые тексты наизусть.
— беги во двор… наслаждайся жизнью…
Наслаждение и радость к жизни — это и в самом деле немаловажная деталь. Ведь все родимся для счастья, как птица для полета — как сказал классик. И был прав.
Вечер промелькнул мгновенно. На завтра работа. Опять же кухня. Звонок в дверь. Я побежала с радостной улыбкой встречать ребенка. Он всегда был ведущим на праздниках. За артистичность на балете ему ставили пять. Зал рукоплескал его Щелкунчикам и стихам. Ну, думаю — верно, поразил воображение неординарной учительницы своей прекрасно рассказанной басней. И предвкушала — как ребенок будет рассказывать — и показывать в дневнике пятерку. Распахнула дверь — и — О! УЖАС!
Понурее мог быть только пони в зоопарке, прокатившим двенадцать часов кряду на своей спинке толстого дядю. Ранец по полу, пиджачок распахнут и помят. А лицо! Разочарование и опустошение казалось навсегда нашли приют в зеленых заводях наивных глаз. По сердцу полосонуло как ножом?
--что!!! что?!
Ребенок рос не тихим. Вдруг драка?
— аааааааа… ааа… — и поплыл рассказ.
Вот он слово в слово:
«Я еле дождался урока литературы. Он был третьим. Ты, мама, так хотела, чтоб я блеснул знаниями и проявил себя. Я блеснул! Лучше бы я этого не делал! "
— ну, почему, Вова!!!
Кто учил и расскажет басню? — спросила Ольга Александровна. Все тянули руки, а я выше всех, потому-что привстал.
— у нас пойдет… мгм…мгм… — иди, Вова к доске… Давай хорошо с выражением.
Я вышел.
— Крылов! Басня! „Ворона и лисица!“ — я оставил правую ножку в сторону — как учили на балете. Выбрал объект — на кого смотреть при выступлении и начал.
Нам помниться ворона… кар, кар, — кар — кар,
А может быть собака… гав, гав, — гав — гав…
А может — это дворник был… с облезлою метлой…»
Ребенок рассказывал — и глаза его сверкали негодованием. Я ТАК СТАРАЛСЯ!!! А все стали смеятся как дураки… И кулаки его сжимались и разжимались.
Я задыхалась от смеха и ужаса.
— А учительница что?!! Два?!! И садись?
-НЕТ!!! Она тоже смеялааааась… — тут он заплакал навзрыд от досады. Я продолжал, а она стояла у окна и смотрела на меня. Я сделал реверанс и ручкой провел кругом на нее —
— у Вас рога такие…
копыта очень стройные
…ля — ля — ля… и добрая душа…
Она быстро пошла к столу, села, опустила голову на руки и спинка у нее дрожала. Я не понял — она заплакала что ли. А все продолжали хохотать как сумасшедшие".
Тут маленький рассказчик заплакал от горя и досады. Я так старался!!! — запальчиво выкрикнул он. А она не дослушала — повернулась. На щеках слезы, а сама вроде смеется
- садись! Иди, садись! Хватит!
И все очень сильно смеялись — ну, я им покажу…
Боль в его голосе сменяла обиду, перескакивала через разочарование и всхлипывала на плече у папы. Папа добрыми и теплыми руками гладил вихрастую голову, целовал в любимую макушечку и повторял — они ничего не смыслят в актерском исполнении эти молодые глупИцы… Не плачь, Вовонька. Съешь вот любимых пирожков и беги во двор, ребята вон под окнами искричались все. Ждут тебя.
Слезы высохли — как и не было их. Детство прекрасно тем, что не помнит долго о грустном. Зеленые глаза уж засверкали хризопразами и потрусили к двери.
И уже на ходу, зашнуровывая кроссовки. Прожевывая куски — мама, а самое интересное, что вышел Ванька Синицын и… рассказал совсем другой вариант. Но у него неинтересно. Мой был лучше.
Только ему то поставили пять. А мне нет.
Это «неееет» — уже летело вниз со ступеней и перемежалось шлепаньем мяча о перила и стены.
Мы веселимся до сих пор. А он не любит вспоминать это, потому что стал солидным дяденькой и у него растет маленькая дочка.
Интересно — какой вариант басни придумает она.
Папа подвел резюме — виноваты писатели — понапишут вариантов… поди разберись.
Но я то знала, что виновата пластилиновая ворона, турки, Успенский и прекрасная пластинка, которую мы слушали запоем. Знали наизусть и без ума любим до сих пор.
Так то вот, дорогой Успенский! Переплюнули Вы самого Крылова. А дорогие турки — жужжанием расслабили и родителей и учеников. Да что уж! История того стоит… Ведь правда?
«Не стойте и не прыгайте, Не пойте, не пляшите, Там, где идет строительство, Или подвешен груз!»)))))))))))))