«Артемизия Джентилески. Бои без правил»
Им мало было растоптать ее душу и уничтожить остатки репутации. В конце концов к ней применили пытки, чтобы убедиться, что не лжет. Едва не теряя сознание от боли, она продолжала выкрикивать одно и то же: «Это правда! Правда, правда!»
Процесс по делу Артемизии Джентилески начался в марте 1612 года и длился несколько месяцев. Но для художницы он не закончился до самой ее смерти. Отзвуки пережитых унижений послужили своеобразным вдохновением для творчества. Картины Джентилески обличали мужское насилие и воспевали женский протест и силу духа.
Артемизия родилась в Риме восьмого июля 1593 года. Отец Орацио Джентилески, сын тосканского ювелира, был достаточно популярным художником. Его жена Пруденция умерла, когда дочери исполнилось двенадцать, и на плечи девочки легли домашние хлопоты и забота о младших братьях. Довольно быстро Орацио разглядел в Артемизии способности к рисованию и взялся сам ее учить. Надо заметить, что жанрами, приличествующими женщине, являлись тогда разве что натюрморты да пейзажи. Изображение человека не слишком поощрялось, а уж об обнаженной натуре и помыслить было невозможно.
Впрочем, Артемизия, наделенная изобретательностью, которую современники заклеймили бы как непристойную, находила довольно пикантные возможности для изучения анатомии: делала наброски собственного отражения в зеркале, а еще подглядывала за купающимися юношами и наблюдала на вечеринках за художниками, веселящимися с девицами легкого поведения. Все это ей однажды припомнят…
Орацио Джентилески с детьми обитал в квартале художников, где помимо богемы ошивались воры, пьяницы и проститутки. Впрочем, и среди живописцев попадались люди разные. Например Караваджо. Все знали, что Микеланджело Меризи — человек опасный, повеса, скандалист и драчун. Но признавали, что гений. Он частенько бывал в доме Орацио, проводя время за ужином и беседой, одалживал какие-то вещи в качестве реквизита для эскизов — корзину, кувшин или связку птичьих перьев, задумав изобразить крылья ангела. Караваджо первым после отца заметил искру таланта в дочери приятеля.
Именно у него юная художница переняла принцип рисовать библейских и мифологических героев как обычных людей. Свою первую большую картину «Сусанна и старцы» Артемизия создала в семнадцать лет, в каком-то смысле предсказав собственное будущее. Согласно легенде, за купающейся в саду Сусанной подглядывала пара почтенных судей, которые затем пытались шантажом принудить ее к связи, угрожая ложным обвинением в прелюбодеянии. Но и под страхом смертного приговора девушка не согласилась. Спас ее от расправы пророк Даниил.
Помимо Караваджо у Орацио имелось немало друзей сомнительных моральных качеств. Они охотно пользовались гостеприимством щедрого художника, а заодно наблюдали, как растет и хорошеет его дочь. Заигрываниями и полушутливыми ухаживаниями дело порой не ограничивалось. Первым посягнул на дочь друга Козимо Куорли. Попытка сорвалась. Это удалось другому…
Агостино Тасси — с ним вместе Джентилески расписывал папский Квиринальский дворец — был человеком ярким и привлекательным. Ему-то за неимением времени Орацио и доверил дальнейшее обучение дочери. Отец видел в таланте Артемизии прежде всего практическую выгоду: она поможет в работе, это позволит брать больше заказов. Почему Орацио впустил этого человека в дом и поручил ему свою дочь — загадка. Как и Караваджо, Тасси, считая общепринятые правила устаревшими предрассудками, много пил, был весьма любвеобилен, наделал долгов… Остается предположить, будто Джентилески по наивности не допускал мысли, что друг способен злоупотребить его доверием.
На сцене в этот момент появилась еще одна героиня. Отец нанял Артемизии гувернантку. С одной стороны, семнадцатилетняя дочь нуждалась в опеке опытной женщины, с другой — Орацио полагал, что Туция станет преградой для мужчин, слетавшихся как пчелы на мед на очарование распускающейся красоты юной девы. Дуэнья из компаньонки быстро превратилась в первую в жизни подругу художницы. И последнюю.
Нравился ли ей новый учитель рисования? Не исключено. Взрослый, опытный, хорош собой, умен, он умел соблазнять. Тем не менее девушка держала оборону, не разрешая себе ответить на пылкие речи и ухаживания. Однако Тасси не сдавался. Обладавшему несокрушимым обаянием шалопаю и прохвосту не составило труда подружиться с гувернанткой. Возможно, сыграли свою роль и несколько звонких монет, но майской ночью 1611 года, воспользовавшись отъездом хозяина, Туция впустила воздыхателя в спальню своей подопечной. Вскоре оттуда послышались крики о помощи, но дуэнья осталась к ним безучастна.
То ли Тасси и впрямь ненадолго увлекся, то ли испугался последствий, но наутро поклялся жениться. Туция же по понятной причине убеждала воспитанницу молчать и верить обещаниям. Однако Орацио быстро обо всем узнал. Агостино заверил и его в том, что намерен восстановить утраченную честь девушки в церкви, и почти год с удовольствием пользовался привилегиями жениха, заодно продолжая учить невесту живописи. А потом выяснилось ужасное: Тасси женат!
Джентилески с дочерью решились на немыслимое: жалобу, суд, процесс. Сама жертва, согласно закону, не могла выступать истицей, поэтому ее представлял отец, его задачей было доказать «повреждение собственности» и снижение «бартерной рыночной стоимости» дочери, вызванное потерей невинности. Ничего более унизительного женщина того времени не могла представить. На суде Тасси уверял, что девушка небезгрешна, напротив — отличается легкомыслием и доступностью. Поначалу он вообще все отрицал, но затем избрал иную тактику. В XVII веке считалось, что если женщина не невинна, то и изнасиловать ее невозможно.
Дружки Агостино рассказывали суду, мол, в квартале художников знают: Артемизия имела множество связей, да и ее отношения с отцом весьма сомнительны, он-де писал ее обнаженной. Туция с постной миной уверяла, что ничего не ведала и не заподозрила дурного, даже когда наутро увидела глубокие царапины на лице Агостино. В прошлом Артемизии не осталось ни единой подробности, которую не вытащили бы на свет и не исказили. В заключение ей, жертве и обвинителю, назначили последнее испытание, чтобы установить правдивость показаний, — пытки. Мужество и стойкость, проявленные несчастной, впечатлили и скептиков, и ярых обвинителей.
Двадцать седьмого ноября 1612 года Тасси осудили за лишение чести Артемизии, подкуп свидетелей, клевету на синьора Джентилески и за то, что пытался присвоить несколько его картин. Во время процесса выяснилось, что Агостино уже дважды судим. Он косвенно приложил руку к убийству первой жены. Судья Джероламо Феличе огласил вердикт: пять лет принудительных работ или изгнание из Рима. Тасси выбрал второе, но не покинул Вечный город. Влиятельные покровители-заказчики взяли преступника под крыло, и вскоре торговки и лавочники судачили на улицах, что он победил, а Артемизия проиграла. И с энтузиазмом полоскали имя вруньи-потаскухи, едва не погубившей отличного парня.
Орацио был совершенно раздавлен и назначил дочь ответственной за все свои беды. Вдруг римляне не захотят больше иметь дело с носителем скандальной фамилии и он лишится заказов? К слову, основную работу давно уже выполняла Артемизия, отец лишь подписывал картины и получал гонорары. Но перспектива лишиться талантливой помощницы теперь Джентилески не пугала.
Поначалу он хотел отправить дочь в монастырь. Но затем передумал и выдал замуж за живописца Пьерантонио Стиаттеси, выступавшего, кстати, в защиту девушки на суде. Супруг, к которому Артемизия не питала нежных чувств, увез ее во Флоренцию. По сути, на изгнание в итоге обрекли не Тасси, а художницу. Все, кому она верила, ее предали. В день свадьбы Артемизия отказалась и от фамилии мужа, и от отцовской, взяв дядину — Ломи.
Первой ее работой после кошмарного процесса стала «Юдифь и Олоферн». От картины исходит ощущение мрачной решимости и торжества. Впрочем, и в дальнейшем главной темой Джентилески стали сильные духом женщины, кого бы она ни изображала — Клеопатру или Лукрецию, Вирсавию или Марию Магдалину.
Ее талант удивительным образом сам пробивал себе дорогу, несмотря на скандальное имя. Художницу представили герцогу Тосканскому Козимо II. Она была частой гостьей в доме Микеланджело Буонаротти-младшего. Ее полотна покупали испанский король Филипп IV и вице-король Каталонии Фернандо Афан де Рибера. С мужем между тем жилось непросто. Артемизия родила ему двух сыновей и дочь, но Пьерантонио постоянно попрекал жену своим благородством и ее позором, при этом однако охотно тратя все, что она зарабатывала, и не отказывая себе в маленьких и больших радостях.
Здесь, во Флоренции, она наконец испытала глубокое чувство. От романа с дворянином Франческо Марией Маринги осталось несколько страстных писем, полных грамматических ошибок и нежных признаний. Увы, Франческо был женат, и когда об их связи узнали, грянул новый скандал. В 1621 году Артемизии вновь пришлось уехать. Дальнейшая жизнь художницы была полна испытаний: она окончательно порвала с опостылевшим мужем, оба сына умерли. Денег вечно не хватало, душили долги. Вторую дочь, рожденную вне брака, по тогдашним законам следовало отдать в приют, но Джентилески опять не побоялась пойти против правил и отстояла свое право на материнство.
Она ездила в Рим, Геную, Неаполь, Венецию, Лондон — в любой город, где можно получить заказ, часто сталкиваясь с обманом и унижениями. Заказчики, получив от Артемизии эскизы, передавали их другим художникам для работы над большим полотном, чтобы меньше платить.
Ни отец, ни братья не торопились поддерживать блудную дочь. Шанс помириться представился в 1638 году, Карл I пригласил Артемизию расписывать потолок в Гринвичском дворце королевы Генриетты Марии. Оказалось, придворным художником там служит Орацио. Вплоть до своей кончины отец трудился с дочерью бок о бок, забыв старые обиды. Последнюю работу старый мастер подписал «Орацио и Артемизия Джентилески».
Грядущие годы окажутся для художницы сложными и одновременно яркими. Артемизия стала первой женщиной, принятой в члены флорентийской академии живописи, и единственной получавшей в XVII веке гонорары за свои полотна. Она переписывалась с Галилеем и дружила с Ван Дейком, вот только несмотря на обширные знакомства и талант жилось ей все труднее. Джентилески хваталась за любую работу, но платили за картины до обидного мало. Дочерей она выдала замуж, отдав в приданое почти все, что удалось скопить. В Неаполе у нее была большая мастерская, но южный приморский город ей совсем не нравился: художница часто сетовала на это в письмах. Именно в Неаполе, охваченном чумой, она, по одной из версий, умерла в бедности и одиночестве в 1656 году.
Имя Артемизии было надолго забыто, даже биограф ее отца в своей книге уделил ей лишь строчку. Но как говорится, время все расставляет по своим местам. Сегодня о ней пишут книги, снимают фильмы и ставят спектакли, ей посвящают стихи. Ее именем даже называют духи. В конце 2017 года на парижском аукционе «Автопортрет в образе святой Екатерины» был продан за 2,7 миллиона долларов, в июле 2018-го его выкупила Лондонская национальная галерея уже за 4,6 миллиона. За три года до этого «Мария Магдалина в экстазе» ушла с молотка на Sotheby’s за 1,2 миллиона долларов.
Артемизию Джентилески многие называют первой феминисткой, бесстрашно отстаивавшей свое достоинство и рискнувшей сразиться с мужчинами на их поле. Она победила — пусть и спустя века.