Писатель возрождён, он дышит.
Хоть был растоптан вами, он живой.
Сейчас он просто хочет быть услышан.
Ну что ж, внимай поэта голос злой.

Из сердца пылкого фантаном кровью плещет,
И грудь пробита насковозь пулей слов.
Но наш поэт живой и жаждет мести,
А ты, убийца, утопай в галопе троп.

Он был один, кто мог сказать хоть слово,
Единственный из тех, кто был не мил.
И шею честность опоясала петлёю.
Как Чацкий, в обществе Молчалиных он гнил.

Он вам доверился и занавес открыл,
Надеясь, что увидит вашу руку.
Но вы лишь плюнули в поэта. «Прекрати!" —
Вот ваша благодарность за науку.

Вы говорили, что душа его — болезнь,
Что-то, что он надумал — жалкий цирк.
Но, друг, признайся, ведь поэта песнь
Напоминала тебе собственную жизнь.

И в нем нет от Нарцисса ни черты
Да, он окутан тайной Олеандра,
Но в веки вечные под пеленою пышноты,
Азалия — герой его романа.

Нет, он не жертва, не бедняк, не клоун!
Да, он — поэт, но всё же человек.
И он взошёл на трон, чтоб снять с народа
Немые ризы, правду скрывшие от всех.

Но вы не приняли его речей, ну, что же…
И «Наш Герой» когда-то был избит
Под взором «идеальных и достойных».
Да, он — не Пушкин, но и Вы — не Державин.

И вам бессмысленно теперь кривить душою —
Вам это не поможет вновь.
Не тратьте силы, вразумите головою-
Поэта алая навек свернулась кровь.