Глава 4. Никакого стеснения!
Любим секс и не боимся влюбляться
У нас почему-то считается, что пожилым людям секс не нужен. Это ошибка! Просто многие стесняются найти себе пару.
Пожилые люди тоже интересуются сексом. По итогам проведенного американским сексологом Джуди Харди? Холден опроса многие женщины, которым уже более 55 лет, до сих пор испытывают сильный интерес к сексу. Однако, похоже, можно с уверенностью сказать, что сексуальность с возрастом не исчезает, а видоизменяется. Несмотря на высокий интерес пожилых людей к сексу, сексуальные желания становятся не такими навязчивыми. Для того чтобы продлить сексуальное желание, надо стараться на протяжении всей жизни избавиться от всех вредных привычек.
В старости мужчинам сложно поддерживать себя в хорошей форме, если они не озаботились этим раньше, это объясняется физиологическими особенностями. У женщин же иногда, наоборот, желание возрастает. Пожилую женщину можно сравнить со спелым фруктом. Только на старости лет некоторые женщины оценивают весь сладкий вкус секса.
Кстати, интимные отношения улучшают память и состояние мозга. К такому выводу пришли зарубежные исследователи, доказавшие омолаживающий эффект от занятий любовью. Специалисты из Альтрехтского центра психического здоровья опросили 1700 человек в возрасте от 58 до 98 лет.
Женщина надолго остается привлекательной, если таковой себя ощущает.
В нашем возрасте привлекательность сохраняется прежде всего умом.
С 1962 года я была научным сотрудником Института геронтологии: изучали особенности пожилого и старческого возраста. Я взяла тему докторской диссертации «Этиология и патогенез гипертонических состояний у людей старческого возраста». Напечатала пять научных работ, рецензенты писали, что это уникальный материал. Еще бы! Брать у столетних людей кровь на анализы, делать эти анализы и лечить, выхаживать их одному человеку не так просто! Но дело до конца, до защиты, не довела по семейным обстоятельствам и по здоровью: усугубилась гипертоническая болезнь, присоединились ишемическая болезнь, бессонница и т. д. Так и осталась только кандидатом медицинских наук.
Научная классификация возрастов была отлична от обывательских:
— молодой возраст — до 45 лет,
— средний возраст — с 46 до 60 лет,
— пожилой возраст — с 60 до 74 лет,
— старческий возраст — 75−89 лет,
— долгожители — с 90 лет.
Пишу об этом, потому что у меня понятие «пожилой» сдвинулось, т. е. я людей до 60−70 лет считала относительно молодыми, а пожилыми — только после 70 лет.
Эти мои понятия укрепились еще больше, когда поступила работать в больницу старых большевиков: 15 последних лет (до пенсии) работала заведующей разными терапевтическими отделениями.
Я убедилась, что пожилые и старые люди очень интересны — многое видели, многое знают, уважают женщину и доброе к ним отношение.
Мне уже с молодыми было неинтересно.
Я была хорошим врачом, любила больных, и они мне отвечали тем же. Говорили: «Когда вы входите в палату, то как будто солнышко входит!».
Поэтому у меня было много поклонников среди этих людей и их родственников. Могла выбирать. Но судьба мне дала человека, о котором я и не помышляла.
В 1977 году я вышла замуж за писателя, который был старше меня на 21 год. Иван Васильевич Дорба, писатель, публицист, переводчик.
Удивила всех, даже маму, которая мне сказала: «Как можно выйти замуж за человека в возрасте твоего отца?»
Но это особый случай. Он привез к нам в отделение жену с инфарктом миокарда. Это была очень эффектная, умная, волевая женщина старше его на 10 лет, работала заведующей редакцией «Литература народов СССР» в Гослитиздате. Имела там огромный авторитет, ибо была старым большевиком и секретарем партбюро издательства. А в молодости была комиссаром дивизии у своего мужа-революционера, мичмана Павлова. Есть такая книга, ему воздвигнут памятник во весь рост в Сибири, где воевала 5-я Армия. Их единственный сын Рюрик был летчиком и погиб в первые дни Великой Отечественной войны.
Александра Петровна была очень тяжелой больной, хоть диагноз инфаркта не подтвердился. У нее был редкий синдром Эдемс-Стокса: нарушения в проводящей системе сердца, приводящие к урежению пульса вплоть до остановки сердца; при этом имелись гиперкалиемия (перенасыщение мышцы сердца калием), высокое систолическое давление (выше 200) и низкое диастолическое (ниже 40−30). Лечение состоит во введении больших доз мочегонных внутривенно и внутрь через рот (для выведения калия), запрещаются обычные средства сердечные — строфантин, коргликон, гипотензивные, т. к. они могут привести к обескровливанию органов и контрактуре сердечной мышцы). Многим врачам, а тем более обычным людям этот синдром незнаком из? за редкости, и его лечат по трафарету, так было и с А.П. Ей назначали мочегонные средства вместе с калием (трафарет мышления), сердечные гликозиды, гипотензивные препараты — вот и довели ее до «инфаркта»! Мы с ней подружились, я ей объяснила причину ее заболевания и методы лечения. До конца она у нас не долечилась, говоря: «У меня молодой муж и его очень любят дамы, я не могу его долго оставлять». Муж приехал за ней такой скромный, красивый, благородный, поцеловал мне руку (!), поблагодарил за жену. А.П. упросила меня лечить ее дома: «Верю только Вам!»
Я редко лечила больных дома, но тут я не могла отказать, боясь, что другие врачи могут ей навредить по незнанию. Когда я приехала к ним, ей уже назначили мочегонные с калием. Я не выдержала: «Какой болван вам это назначил?» А болван оказался тут же — это был доцент из Института курортологии, их старый друг…
С тех пор я регулярно приходила к ним, они же «за визиты» давали мне кипу книг, от которых я не могла отказаться!
Деньги я с больных никогда не брала, но цветы, духи, конфеты, книги принимала, считая некрасивым «жеманничать» в ответ на порыв души пациентов при расставании.
Мои приходы превратились в дружбу, мне было очень интересно слушать их, проникаться их мудростью. Там я познакомилась с интересными людьми из литературного мира, раньше мне мало знакомого изнутри.
А.П. с мужем ежегодно в феврале-марте уезжали на юг в Дом творчества писателей в Ялту. И на этот раз она стала меня уговаривать разрешить ей эту поездку, говоря: «Милая Ольга Халиловна, я знаю, что могу умереть в любую минуту: тут меня поместят в камеру с серыми стенками, в сером пасмурном климате, а там я буду среди чудесной весенней природы, пахучих цветов, чистого воздуха, буду любоваться на мои любимые горы, кипарисы, море! Не отнимайте у меня это в мои последние дни! Прошу вас, дорогая Олечка!»
Как я могла ей отказать! Хотя понимала все безумие такой затеи, но взяла ответственность на себя: написала подробно, какие лекарства принимать, какого режима придерживаться, как питаться, а врачам — отдельную инструкцию. Все три недели они хорошо отдыхали, наслаждались солнцем, воздухом, цветами. А.П. даже ходила в город делать маникюр и педикюр.
Заказали обратные билеты, Иван Васильевич мне уже позвонил, что скоро приезжают и вдруг… у нее начались прежние приступы: временами они затихали, почти не дышала. Сердце почти замирало. Иван Васильевич караулил ее все ночи. Чтоб не заснуть, пил кофе и коньяк. Делал ей массаж сердца, как я его учила, а она просыпалась, ничего не помня.
Забрали ее в больницу в Ливадии. И.В. мне позвонил, и я разговаривала с заведующим реанимацией: перечислила все противопоказанные ей лекарства. Он слушал, слушал и проговорил равнодушно: «Ну что вы, доктор, какие лекарства? Ей ведь 80 лет!»
Я, конечно, возмутилась: «Как вы можете? А если бы это была ваша мать?» Но, увы, у многих врачей такое отношение к старикам — пожили, мол.
Она умерла там 13 мая 1977 года. Похоронили на кладбище в Ялте, где она сама выбрала при жизни: там лежат ее друзья. Очень красивое место — на горке, среди роскошных деревьев. Провожали ее торжественно в помещении театра: речи произносили местная власть и представители московской писательской организации.
Иван Васильевич вернулся совсем больной: кожа висела, с язвами (бессонные ночи, коньяк, кофе!), худой, бледный, его под руки вели.
Мне было его жаль до слез: я сидела на поминках рядом с ним и слезы не могла удержать. Я стала его лечить. Через месяц вылечила, он повеселел, поправился, язвы зажили, стал ходить сам. Но за это время мы очень привязались друг к другу. Я увидела, какая красивая у него душа! Как он образован, начитан, мог часами наизусть декламировать стихи, рассказывал мне про свои встречи с интереснейшими и известными людьми. А я его покорила добротой, вниманием, сочувствием и интересом к его жизни.
Так родилась ЛЮБОВЬ.
Я не видела его старости, он для меня был молодой, красивый!
И когда он приехал ко мне домой с ультиматумом «или вы переезжаете ко мне, или я уезжаю, куда глаза глядят, и пропадаю» мне ничего не оставалось как согласиться, но я попросила время, чтобы проводить гостившую у меня подругу с сестрой. Но И.В. не дал мне и этого времени и перевез нас троих к себе! Вот это натиск! А 12 августа 1977 года мы расписались!
Наша семейная жизнь потекла чудесно: полное взаимопонимание, уважение, любовь, встречи с интересными людьми, поездки в дома творчества в Ялту, Пицунду, иногда по два раза в год… Я получила то, чего была лишена с детства: литературного образования, кругозора, высокой культуры…
Мы вместе читали все новинки, исторические книги, и муж мне многое объяснял, ведь он видел и царя и царевича, читал запрещенную у нас литературу, общался с Врангелем, Игнатьевым, Казем-Беком, Рощиным, не говоря о Пастернаке, Лунберге, Лацисе, Гамсахурдиями, С.С. Смирновым, семьей Тициана Табидзе, украинцами — Скляренко, Яновским, книги которых он переводил и дружил с ними…
И самое неожиданное — необыкновенно красивая сексуальная жизнь. Сколько ласки, нежности и страсти было в этом человеке! Я ходила как в тумане любовном: все ночи он меня любил, запивали испанским вином «Кампо Вето» с фруктами… Такие чувства я испытывала впервые! В 50 лет я познала истинную страсть и удовлетворение!
Быт тоже не отягощал: для любимого все готова была делать играючи! Я убедилась, что воспоминания Жорж Саид мне близки:
«Старый человек любит сильнее, чем молодой, и невозможно не любить того, кто любит вас так преданно. Он был красив, элегантен, изящен, весел, приятен, привлекателен и неизменно в ровном расположении духа. В молодости он был слишком очарователен и не мог бы вести тихую семейную жизнь… Быть может, я не была бы столь счастливой, живя с ним, у меня было бы слишком много соперниц. Я убеждена, что мне достался лучший период его жизни и что никакой молодой человек не сумел бы дать столько счастья, сколько он давал мне. Я никогда около него не испытывала чувства скуки.»
Все, все полностью относится к моему мужу и ко мне! Мы с ним прожили 20 счастливых лет. Муж посвятил мне стихи.
ГОРДОЙ ПРЕКРАСНОЙ ФЕЕ ЛЮБВИ И СТРАСТИ НЕЖНОЙ
«Я влюблен в глаза ваши карие
И в изгиб соболиных бровей,
В голос звонче гаванской гитары
Смех грудной — соловьиной трели нежней.
Я люблю ваши быстрые руки,
Жадный рот и упругую грудь.
И божественно? сладкие муки,
Что всю ночь не дают нам уснуть.
В вас так много весеннего яркого —
От усыпанной маком степи
И от юности пылкой и жаркой,
И от горной прохладной реки.
Я ловлю ваши грезы заветные,
Что летят косяком журавлей,
Подбираю слова искрометные
И шепчу, как в бреду, гордой Фее:
«Вам не чужд тот безумный охотник,
Что, взойдя на нагую скалу,
В пьяном счастье, в тоске безотчетной
Прямо в солнце пускает стрелу!!!»
Моей неповторимой, единственной Татарочке — Путеводной Звездочке — ОЛЕ от безумного Иванушки.
Вот рассказала сейчас о нас с Иваном Александровичем и тут вспомнила свою бедную мамочку.
(продолжение следует)