Она забыла, а может не помнила.
Она однажды будто опомнилась,
оставив мысли шальные как деньги на паперти.
Она должна быть счастлива обязательно.
Весна вела бой за право существования: смеялась неярким солнца лучом, шептала в ночи колыбельную. Она, запив кофе горячим ледышку-отчаяние, как карты на чёрном сукне тасовала мгновения.
Ей два. Шесть. Шестнадцать. Стремглав тридцадь пять
(«монтажёр» постарался воистину).
Ей сорок с грошом—пожелания долголетия.
Но так же как в два, шесть, шестнадцать не найдена истина.
И так терниста дорога рожденье-бессмертие.
А март —томный кот мурлычет другим заклинания о суженых-ряженых,
Ей наплевать,—она знает, чем кончится:
Бредовыми снами, тяжелыми воспоминаниями
и вечной подругой покинутых—злюкой бессонницей.
За мартом апрель.
Воздух чист будто детские помыслы.
Так хочется жить, не жалея, не пряча,—с надеждою.
Вдыхать каждый день как последний, не думая после что,
А после ведь май—сиренево-сливочно-бережный.
Она забыла. Она вам слукавила.
Она никогда не страдала синдромом забвения.
Она расстворилась в весне, исчезла…
А что же оставила?
Частицу себя —многоточием в стихотворении…