Всю зиму мы собирали яичную скорлупу и бело-голубые пакеты из-под молока под рассаду. Мама где-то доставала торфяные горшочки, дед привозил землю из нашего сада.

Весной огород начинался с окон — появлялась рассада.

Дедушка каждый год сажал помидоры. Длинные, пахучие. Сначала они грелись на подоконнике, потом перекочевывали на застеклённый балкон. Уже к маю они казались огромными, и даже начинали цвести невзрачными понурыми желтыми цветами. Он поливал их слабым раствором марганцовки, так по цвету похожей на вкусный компот, что однажды меня возили промывать желудок в Морозовскую больницу — «компот» оказался невкусным, пить его я всё-таки не стала.

В маленьких горшочках тянули свои листья к солнцу тыквы, кабачки, душистый горошек, анютины глазки новых цветов, дельфиниумы и другие новые экспериментальные семена. Мама обязательно сажала астры на букеты в школу, иногда сажала перцы, выращивала настоящие деревья мирта и кофе из семян.

Папа даже сделал специальные полочки для горшков на веревках на балконную дверь, чтобы кот Кузьма не мог достать и завалиться на них сверху. Ведь коты так любят рассаду: запах влажной земли будоражит их, они хотят быть все целиком в этом запахе — вымазаться, натереться, опрокинуть его на себя, лишь бы быстрее пришло долгожданное тепло.

Они знают, что весна близко, а за ней и лето недалеко. А с ним и свобода! Через их пушистые хвосты солнце спускается вниз и прогревает землю — несёт новую жизнь после зимней спячки. Они сама весна!

С приходом тепла, он с каждым днём с нетерпением ждал выезда на природу.

Каждый день, пожёвывая сушёный валерьяновый корень, вопрошал:

— Ну когда же? Когда? Я свой чемодан уже давным-давно собрал! Везите меня на волю! Мяу — Мау — Ма!

Мы ждали, пока вырастет наш маленький «огород», с братом каждый день пересчитывали листья, наблюдали, как меняются растения, их форма, поливали, иногда заливали от усердия. Кузька раскапывал землю, как медведь подтягивал растения повыше, говорил, что уже пора, а мы срочно спасали неокрепшие ростки, втыкали обратно в землю, ну и что, что уже без корней — зато спасли.

Пинцетами пикировали слишком плотные посадки по отдельным горшкам, разложив по полу газеты и отгоняя кота от погружения в землю с головой и всеми лохматыми ногами.

Когда морозы совсем отступали, машины полные ящиков с буйствующими растениями устремлялись прочь из города.

Дедушка приезжал за нами, мы с Ванькой и Кузьмой нетерпеливо выглядывали его то с одного, то с другого балкона — все сидели на чемоданах. Мама с папой составляли все горшки в прибереженные для этого случая коробки, перевязывали веревками, чтобы не перевернулись в пути.

Казалось, мы целую вечность переносили цветы и вещи в машину. Последним спускался Кузьма в кожаной спортивной сумке на молнии, и мы отправлялись в путь. Бежевая «копейка» везла нас с братом и котом на дачу на всё лето!

Помидоры, цветы, кабачки были везде: под стеклом заднего вида, под ногами, в багажнике, у меня на руках.

В жигулях, москвичах, тавриях, запорожцах с прозрачными стёклами помидоры, огурцы, перцы качались во всех окнах, махали друг другу побегами при встрече на светофорах. Из незакрытых до конца стекол, багажников торчали целые деревья, саженцы, добытые где-то у кого-то по случаю с невероятными вкусовыми качествами во сто крат слаще сахара и размерами ягод и плодов не меньше, чем с арбуз. Коты мяукали за головами пассажиров, собаки, высунув языки до самых плеч, выглядывали из окон.

Все люди в одночасье решили перевезти себя, своих детей, кошек, собак, дедушек с удочками и крепкими папиросами, бабушек с подрощенными цыплятами, заботливо выращенной рассадой и все свои вещи на дачу.

В электричках томаты и огурцы торчали из всех сумок и серых брезентовых рюкзаков, толпились на полках для ручной клади, качали головами, дрались за места с кустами до потери листьев, мешали людям входить и выходить, цеплялись за удочки, сачки и гитары. Клетчатые тележки на колёсиках, полные горшков не давали ни единого шанса пройти простому смертному через вагон. Народ толпился как селедки в банке: кричали дети, люди, возмущались звери в сумках — все ехали прочь, на свободу.

Выйти из такого поезда целым и невредимым было большой удачей, а первый шаг на платформу и глоток свежего воздуха были огромным счастьем и невероятным облегчением.

К крышам машин были привязаны холодильники, диваны, прицепы были набиты под завязку мыслимым и немыслимым добром. Начинался великий исход из города — до жары и тополиного пуха.

Вдоль Варшавки на теплотрассах вовсю цвели и даже иногда отцветали одуванчики, мы глазели по сторонам на людей, машины и перевозимое всем миром добро.

Кузьма как капитан дальнего плавания, поставив передние лапы на торпеду нашего корабля, выглядывал дорогу к родным местам. Бегал как ужаленный по машине, часто дышал, высовывал шершавый язык и громко мяукал.

— Только не пускайте его мне под ноги! Под педаль попадёт!

Наш лохматый братец успокаивался, устраивался под стекло за нашими спинами. Ждал.

Лес вдоль дороги уже тихонько зеленел. В канавах ещё стояла вода, пахло влагой, большими деревьями.

Дедушка открывал треугольные ветровики, разрешал приопустить стекла. Мы с радостью накручивали ручки на дверцах — свежий воздух наполнял салон машины.

— Дышите!

Уходили запахи бензина и городской гари. Лесная свежесть сквозь широкие зрачки наполняла нас.

Мы в обнимку с коробкой помидоров выглядывали деревянные мухоморы на заветном повороте — оставалось совсем чуть-чуть до настоящего дома и новой поры приключений.

Нас ждали там друзья, вкусный чай из буфета, Кузьку ждал соседский кот Васька.

Коты со всех концов города мчались к ночным прогулкам на обласканным луной крышам, к букетам чудесных запахов и бесконечных приключений.

Коты-аборигены с нескрываемым азартом ждали городских с чемоданами, но как бы невзначай встречали возвращающихся дачников.

Как старые друзья хлопали друг друга лапами по плечам, пожимали друг другу хвосты.

Кузьма выскакивал из машины как ошпаренный и убегал прочь накупаться вдоволь в росе и надышаться свободой.

— Ну как ты здесь, Василий? Как дом? Как хозяйство? Как твоя бабушка?

— Да потихоньку. Все зиму пережили. Дождались тепла, я ей всю зиму одеяло поправлял.