УНГУРТАС
Попутчица заглянула в купе васильковыми глазами и сообщила, что едет из святых мест. Для вежливости я изобразила удивление и спросила — откуда же.
— с пупа Земли — ответила она почти торжественно.
Женщине было лет 75. И все чудачества этого возраста хорошо мне знакомы. Правда, я всегда думала, что пуп бывает один. По крайней мере, у человека. И припомнилась одна знакомая, которая к пупу ездила в Питер. Видимо, попутчица увидела в моих глазах бегущую строку из любопытства и сомнения — и начала повествовать мне свои приключения со скоростью шелеста опадающих осенних листьев. Она именно так и прошелестела свою эту необычную историю.
Я прошелестю ее вам.
Женщина — назовем ее Тамара — занималась частным бизнесом. Так принято сейчас говорить о перепродаже товара. У нее был свой магазин в поселке и востребованные продукты на полках. Она не бедствовала. Только куча сопутствующих возрасту болезней не давали картины полного счастья. В газете она увидела статью о пупе Земли. О его хозяйке и о неординарном лечении.
Тамара закрылась на учёт, передала все снохам и отправилась в места святые.
Унгуртас расположен в преддверии Алма-аты. На сопках. Небольшой поселок. Домик хозяйки пупа почти на окраине. Простая изба с дощатым полом. С просторным пустым двором и постройками. Желающих подлечиться набралось в этот раз человек 30. Хозяйка — казашка в возрасте. Маленькая худая. Собрала всех в нечто пионерской линейки и провела обход. Кому-то сказала — езжай домой, тебе не надо лечиться. А кому-то — тебе по полной программе.
Кто-то и уехал разочарованный и радостный одновременно. А Тамаре предвещала программа. Полная. Надо добавить, что приехала она с семьей сестры. На их машине. Муж за рулем и их дочь - взрослая девушка. Родственникам было сказано, что их ожидает облегченное лечение.
Природа вокруг красивая. Но вдруг набежали тучи — и вот-вот должна была разразиться гроза. Дожди здесь необычные. Просто ливни. Я была очевидцем такой разгулявшей стихии — потоки воды буквально захлестнули меня до самых щиколоток — и это в центре Алма-аты на асфальтовом тротуаре. Машины плыли как небольшие лодки. Вода обрушилась с неба — и назвать это просто дождем нельзя было. Это и не ливень. Это вода упала с неба. Так что дожди в Алатау явление впечатляющее.
Люди настороженно стихли. Страшно. Тучки стремительно двигались и будто окружали домик. Хозяйка вышла на крыльцо и сказала
— не бойтесь. Это Духи вас встречают.
Она протянула руки и забормотала. В какой то момент кольцо на ее пальце треснуло и разлетелось на куски. А тучи задвигались прочь — и накрыли поселок внизу. Хозяйка устало вздохнула, повернулась и ушла к себе — в постройку рядом с домом. А людям велела отдыхать. Располагаться на ночь. Ходить в горы запретила.
Запретный плод сладок. И один из новобранцев — особо бурный и шумный — направился-таки погулять по взбредшему в голову маршруту. Хозяйка, было скрывшаяся, поспешно вышла и закричала на него. Дядя отвечал грубо. Сказал, что был парторгом в крупной организации и руководил кучей людей. И что ему все подчинялись — и он не намерен слушаться. Хозяйка ругалась - на смеси русского и казахского. Потом устало махнула — иди сынок, но я тебя предупреждала. Духи не любят самовольных.
Дядя решительно направился к подножию. Но вдруг встал как вкопанный — постоял. Понурив голову — резко повернулся — вошел в дом — и до утра его не было слышно.
Я рассказываю так — как говорила Тамара. Пыталась выяснить — что же было с тем дядей. Она пожимала плечами, вперивала взгляд в мелькающие за окном горы и молчала. Уходила в себя. Я не особенно приставала. Она молчала несколько — потом затевала снова.
Утро поднялось рваными облаками и росой на пожухлой осенней траве. Хозяйка чуть ли не пинками подняла всех с пола. Спали вповалку, не взирая на возраст, заболевания и пол. Люди охали, вытягивались во двор и нечто вроде строились. Последовала команда — раздевайся все. Донага. Тамара опустила реакцию на команду. Похоже, зрачки мои расширились как у фотоаппарата «Зоркий» в самой темной комнате.
Тамара вздохнула и сказала
— короче разделись все. Ни нитки не осталось…
И дядя — парторг. И Тамарин зять, и сестра и их дочь и еще много — те, кто хотел излечиться панацеей. Людей согнали в кучу — откуда ни возьмись — пастушьими собаками. Высокими — черными. И погнали за село — купаться. Надо сказать — у хозяйки были помощники. Молодые крепкие ребята. Вот они и гнали. Словами, жестами. Толчками. Никто не желал зла никому — просто люди вошли в ступор на неординарные события личностного характера и их надо было направлять.
— хорошо, что домик ее стоял почти на краю села. Навстречу ехала арба с возницей. Тот засмотрелся. И вдруг собаки стали лаять на него. Вроде заставляли отвернуться. Тот так и проехал мимо — с повернутой на сторону головой — продолжала шелестеть моя попутчица.
Тамара — холодно ведь? Как ты со своими болезнями то? И ишемия, остеохондроз, почки, чуток печени и т. д. — спрашивала я.
— а так вот, — отвечала она задумчиво, будто припоминая пережитое, — не знаю. Но таблетки было велено выбросить сразу. А то я пила их по горсти три раза в день.
В то утро все купались в ледяной горной реке. Потом в том же сопровождении следовали домой. А на завтра надо было Тамаре проходить обряд. Для этого ей перечислили, что необходимо приобрести. Так то само по себе лечение было бесплатно. Одну монетку на руку хозяйке. Ценой стакана газированной воды. Кому то она говорила -этого хватит, а кому то — положи еще пару монет. Тома обошлась 100 тенге. Это два российских рубля. Но купить предстояло трех баранов живого веса. Три комплекта постельного белья, включая и теплые стеганые одеяла и подушки. Все должно быть новым. На машине зятя все приобрели в соседнем ауле — чтобы подешевле. В самом поселке — брали кто без машин — и денег надо было приличную сумму.
Через ночь вповалку на полу забрезжил второе утро — и страх неизвестности сжал горло. Племянница не одобряла такого лечения — но терпела из-за родителей. Старалась вписаться в общую картину. Опять донага. И теперь уж в яму. Четверых родственников. С головой. Яма была свежая и глубокая. Наверное, вырыли за ночь. Потом начался обряд. Над загнанными в яму — разорвали барана. Хлюпнула кровь. На лицо, тело. Кровь струилась горячими лентами — а потом на поднятое лицо Тамары шлепнулись и кишки. И все прочее. Хозяйка кричала — обтирайтесь кишками. Так и делали. А потом родственников нагишом — по облегченной программе погнали в ручей — омываться. Тамаре предстояло быть завернутой в шкуру жертвенного барана и потом ее понесли. Как потом оказалось в темную пещеру. Отлеживаться и изгонять болезни. Она лежала в шкуре. Кровь ссыхалась и стягивала так, что уже не было чем дышать. Кто-то легкий запрыгнул на нее и улегся. Пошло тепло и перед глазами поплыли люди в чалмах и с бородами клинышком. Они кланялись, расплывались огромными лицами и таяли во мгле. Она уже хотела закричать, но ослабла от пережитого и молчала, экономя силы.
Как будто на ее мысленный зов прибежали молодые ребята. Развязали шкуру. Помогли омыться водой. Вернули одежду. Она оделась — пошла в приютивший всех их дом и проспала сутки. А когда встала — ни зятя, ни сестры не было. По сотке та сказала, что дочь здорово возмущалась омывшись - и оставаться ни на миг там не пожелала. Спросила — приехать ли и забрать тебя. Тамара не захотела.
Она проходила еще какие то круги. И хозяйка даже звала ее в Киргизию — в свои какие-то святые места. Там вроде открывается третий глаз и способности уже самому лечить людей. Тамара не пожелала. Дома ждал магазин. Снохи. Дети. Да и деньги окончились.
Она ехала в поезде и не пила таблеток вовсе. Хотя раньше страдала давлением по ее словам. Я даже высказала опасение по поводу того, что вдруг ей станет плохо. Все-таки возраст. Тогда что? Она отвечала, что если ей станет плохо — она услышит голос хозяйки — та будет звать подлечиться еще.
А люди в чалмах — вроде были ее предки. Так объяснила ей хозяйка. Я, было, усомнилась — поскольку Тома русская до того колена, — которое помнит. И спросила — а как вы там питались? Попутчица отвечала, что всю еду по приезду отбирали. И выдавали потом частями. Просто выкладывали всю на общий стол.
— ничего не запрещали кушать то? — допытывалась я.
— нет. Все то же самое. Наше. Мясо, колбаса, сыры, яйца. Только оно должно быть какое- то время побыть у хозяйки.
Много святых мест, святых людей, чувств и всего прочего. Каждому свое место в этой жизни. А Тамаре выпало вот так.
PS:…да, а в пещере вспрыгнула на нее кошка. Хозяйская кошка. И улеглась на грудь. Будто жалела.
Эта ее история осталась в памяти. Мы лежали на своих полках и молчали. В голове теснились сомнения. Поезд стучал и грохотал всеми своими железными нервами, а на полу — из-под ее сумки небольшой лужицей расплывалось кровь жертвенного барана. И запах этой крови отрезвлял и придавал реальность услышанному.
Я закрыла глаза — и передо мной возникло запомнившееся на здании администрации ярким шнуром рекламно выписанное несколько лет назад слово — МИЛЕНИУМ.
***