Льётся… льётся кровавая жижа!
Пальцы снова охватят хрустальный бокал.
Боже мой, ты скажи, для чего же я выжил,
В миг, когда ты меня погибать покидал?
Рвутся струны. Хрипит мой прокуренный голос.
А ты помнишь, как пели в окне соловьи?
Серебром уж струится каштановый волос,
Только злата не будет в случайной любви.
Сколько хочешь мне ври про святыни по храмам,
Я у храмов твоих стёр колени до дыр!
Но надежду ты сеял бездумным баранам,
И безумным устраивал в вотчине пир.
Мимо пьяный сатир тащит волоком душу,
И смеётся им вслед прокажённая плоть.
Неужели молитвы её не послушал,
Коль не в храмах она умоляла, Господь?
Льётся… Льётся кровавая жижа!
И вечерняя исповедь канула в плач.
Я в вине своём правды твоей не увижу,
Как не вижу её в череде неудач.
Мимо други, подруги, случайные встречи,
Жизни полон энергии цирк-Шапито.
Я по прежнему, Отче, всё так же беспечен,
Так же в дождь надеваю седое пальто.
Ставлю свечи в надежде, что лютая вьюга,
Не укроет мой грешный, покинутый дом.
Я один… У дверей ни любимой, ни друга,
Канарейка моя говорит ни о ком.
И луна за окном улыбается лживо,
Отражая оскал в ядовитой реке.
Мы под градом разрухи по прежнему живы,
Собираем из хлама дворцы на песке.
Льётся… Льётся кровавая жижа…
Вижу, горы окрасил свинцовый рассвет.
На коленях я, Боже! Мне некуда ниже!
Неужели тебя в мире всё-таки нет?..