Держи меня на кончике пера,
на кончике иглы
…и сигареты…
Я всё ещё храню в себе поэта,
однажды присягнувшего ветрам.
Хоть, впрочем, мой потрёпанный фрегат
всё чаще остаётся на приколе.
Он в трюмах накопил так много боли,
так много неизбывности утрат.
Казалось бы,
потери — моветон —
как баба с возу: скинь — кобыле легче.
Но небо тем сильней нам давит плечи,
чем больше душ исчезло за бортом.
Чем чаще человеческий балласт
летит во тьму,
оставшись не у дела,
тем раньше сгинет бриг отяжелелый.
Ведь груз потерь чувствительней подчас.
Ржавеют и слова, и якоря,
покоятся мечты под слоем ила.
Увы…
мне вёсны больше не под силу,
и жгут тоской листы календаря…
Не лайнер —
искорёженный металл
дрожит на горизонте в дымке влажной.
Флотилиям корабликов бумажных
он битвы априори проиграл…
Пусть так…
но из последних скудных сил
я вновь сложу живое оригами —
чтоб в марте снова бегать за ручьями.
и кто бы…
что бы там не говорил,
кораблик мой — нелепый и смешной —
обгонит флот девчонок и мальчишек…
Не верь… я вру…
душа устала слишком,
чтоб мчаться за вчерашнею весной…
Ведь первый же шальной водоворот
убьёт мою наивную попытку
войти в апрель под парусом с улыбкой,
борясь с пучиной брызг и талых вод…
И всё ж дарю свой самый нежный стих
тетрадному измятому листочку,
кропя бумажный борт весенней строчкой…
Лети! Беги… скользи, мой лёгкий бриг…
Борись…
А я в сторонке постою,
пуская в небеса колечки дыма…
следя, как ты несёшь в себе сквозь льдины
чернильно проступившее «Люблю…»