Еще одна редакция старых сказок. На этот раз в их первоначальном виде.
Золушка-путана и загадка Курочки Рябы. Подлинный смысл старинных сказок
«Чего только не изображается в них, не говоря уже о главной основной идее почти всех этих сказок, то есть торжества хитрости, направленной к достижению какой-либо своекорыстной цели, в некоторых проводятся олицетворенные возмутительные идеи, как, например, в сказке „Правда и кривда“, в которой доказывается, что „правдою на свете мудренно жить, какая нынче правда! За правду в Сибирь угодишь“».
Мы привыкли воспринимать сказки как простые, яркие и добрые истории для детей. Однако многие сказки вышли из народных легенд и сказаний, наполненных страшными, непристойными, а порой и совершенно безумными деталями.
Как Красная Шапочка стала людоедом? Почему сказка о репке сводит с ума специалистов? И что случилось со сборником русских матерных сказок?
Золушка — проститутка, Красная шапочка — каннибал
Многие известнейшие сказочники — братья Гримм, Шарль Перро — были, прежде всего, не авторами, а собирателями и переписчиками народных легенд. А творческий компонент их деятельности заключался главным образом в том, что они «сглаживали», первоисточники, адаптируя для детей довольно жестокие истории. Так, сказки братьев Гримм издавались семь раз, и первое издание 1812 года было расценено общественностью, как совершенно неподходящее для детского чтения.
Особенно показательна здесь судьба истории о Золушке. Самые ранние прообразы этой истории отсылают нас к Древнему Египту, где Золушка предстает в образе девушки Фодорис, которую похищают пираты и продают в рабство. Там хозяин заставляет ее заниматься проституцией, для чего покупает красивые позолоченные сандалии.
Однажды сандалию Фодорис похищает сокол (которым был египетский бог Гор) и относит фараону, после чего следует влюбленность, примерка и т. д.
В книге Джамбаттисты Базиле «Сказка сказок» — первом в истории европейской литературы сборнике сказочного фольклора — Золушка называется Зезоллой. Она не просто терпит унижения, а борется с ними, ломая злобной мачехе шею крышкой сундука. Однако няня девушки, посоветовшая ей такой радикальный выход, пользуется ситуацией, влюбляет в себя овдовевшего отца и приводит в дом пятерых дочерей, делая положение Зезоллы и вовсе плачевным. Дальше опять следует помощь высших сил, сакраментальная обувь, поиски…
В 1697 году француз Шарль Перро написал каноническую версию — с простым конфликтом, доброй феей, каретой-тыквой и хрустальной туфелькой. И, конечно же, с самым милым из возможных финалом — Золушка «от всего сердца» прощает своих злобных сестер и, став королевой, выдает их за придворных вельмож.
Казалось бы, вот она идиллия — но тут братья Гримм наскребли в закромах немецкого народа вариант посочнее. Особого внимания заслуживает финал, ставший по-настоящему кровавой фантасмагорией. Сестры золушки, желая втиснуться в хрустальную туфельку, отрезают себе части ступни: одна — палец, другая — и вовсе целую пятку. Принц по каким-то причинам не замечает этого, но свершиться несправедливости не дают… голуби, проворковавшие:
«Погляди-ка, посмотри,
А башмачок-то весь в крови…»
В довершение всего пернатые блюстители нравственности выклевывают сестрам Золушки глаза.
Из других экстравагантных первоисточников можно выделить «Спящую красавицу», записанную Базиле. Там красавицу по имени Талия тоже настигло проклятье в виде укола веретена, после которого принцесса заснула беспробудным сном. Безутешный король-отец оставил ее в маленьком домике в лесу. Спустя годы мимо проезжал еще один король, зашел в домик и увидел Спящую Красавицу. Не став размениваться на поцелуи, он перенес Талию на постель и, так сказать, полноценно воспользовался ситуацией. При этом девушка не проснулась, а довольный принц уехал.
Красавица же через девять месяцев родила близнецов — сына по имени Солнце и дочку Луну. Именно они разбудили Талию: мальчик в поисках материнской груди принялся сосать ее палец и случайно высосал отравленный шип.
Непутевый отец же вернулся через несколько лет — исключительно из-за желания снова хорошо провести время. Однако обнаружил в доме потомство и отвертеться не смог. Дальше влюбленным пришлось устраивать личную жизнь, попутно решая вопрос с первой женой главного героя, оказавшейся людоедкой.
Что же в этих обстоятельствах остается ждать от «Красной шапочки»? Девочка, бабушка, разумное хищное животное — поистине взрывоопасная смесь. Даже в канонической версии братьев Гримм с хорошим концом все выглядит довольно по-живодерски: проходящие мимо дровосеки слышат шум, убивают волка, разрезают ему живот и оттуда достают живых бабушку с внучкой.
Суровое народное творчество здесь проявляет особенную тонкость. Бравым дровосекам не помогло бы все их рвение — из живота волка они могли достать только Красную Шапочку. Потому что бабушка… была в животе у самой девочки.
Согласно сюжету большинства вариантов легенды, волк убивает старушку, готовит из ее тела кушанье, а из крови — напиток, одевается в одежду бабушки и ложится в ее кровать. Когда девочка приходит, волк предлагает ей поесть. Домашняя кошка пытается предупредить девочку о том, что та ест останки бабушки, но злодей кидает в кошку деревянными башмаками и убивает ее.
Потом волк предлагает девочке раздеться и лечь рядом с ним, а одежду бросить в огонь. Та так и делает — ну, а дальше следуют сакраментальные вопросы про большие глаза и зубы.
Естественно, все это относится и к нашему сказочному фольклору. Как пример, можно привести сказку о Снегурочке, в которой бездетные старик со старухой лепят из снега фигуру, превратившуюся в прекрасную живую дочурку.
В известной версии девочка прекрасно чувствует себя зимой, но к весне грустнеет и в итоге поэтично тает, уйдя в лес с подружками и прыгая через костер.
Русский народ, правда, произвел и другую, далеко не столь поэтичную версию. В ней девочка Снегурушка особенных проблем весной не испытывала и, пойдя в лес с подружками, таять не собиралась — наоборот, заткнула всех за пояс, набрав полное лукошко ягод. Подружек, очевидно, такое благополучие не устроило — и они совершенно без затей Снегурушку убили.
Тело девушки закопали под кустом и пристегнули прутиком, а старику и старухе сказали, что дочка потерялась. К несчастью для девушек, из искомого куста сделал дудочку один купец, а дудочка вместо обычных звуков начала петь о произошедшем.
В итоге дело дошло до деревни Снегурушки, где подудеть в дудочку предложили одной из виновниц. Та отказалась и, в надежде прекратить обвинения, разбила инструмент о землю. Однако из разбитой дудочки явилась Снегурушка, рассказав о преступлении уже, а капелла и в прозе. С виновницами в лучших фольклорных традициях миндальничать не стали — отправили их «в лес зверям на съеденье».
О том, что оригиналы русских народных сказок далеко не всегда были «комильфо», свидетельствует реакция официальной цензуры на центральный отечественный труд в этой области — книгу «Народные русские сказки» литературоведа и историка Александра Афанасьева.
В 1870 году первое издание удостоилось следующего отзыва:
«Чего только не изображается в них, не говоря уже о главной основной идее почти всех этих сказок, то есть торжества хитрости, направленной к достижению какой-либо своекорыстной цели, в некоторых проводятся олицетворенные возмутительные идеи, как, например, в сказке „Правда и кривда“, в которой доказывается, что „правдою на свете мудренно жить, какая нынче правда! За правду в Сибирь угодишь“».
Но если одни сказки могли напугать, возмутить и т. д., то другие грозили просто-напросто свести с ума. Особенно ярко здесь проявляет себя первоисточник сказки о репке.
Казалось бы, уж тут-то что может пойти не так?! «Дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, жучка за внучку, кошка за жучку» — а потом приходит мышка и решает вопрос! Вуаля, вот и аллегория пользы совместного труда.
Оказывается, пойти не так может все. Поначалу обстановка в тексте штатная — вплоть до жучки, которую, кстати, назвали «сучкой».
А вот после собаки…
«Пришла нога. Нога за сучку, сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут!»
Думаете, «ногой» наши предки называли кошку? Навряд ли, ведь дальше…
«Пришла друга нога; друга нога за ногу, нога за сучку, сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут!»
Как же они в итоге вытянули репку? На этот вопрос отвечает последняя строчка сказки:
«Пришла пята нога. Пять ног за четыре, четыре ноги за три, три ноги за две, две ноги за ногу, нога за сучку, сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут: вытянули репку!»
Что скрывают эти строчки? Секрет вечной жизни или объяснение, зачем собаке все-таки нужна пятая нога? Ответ неизвестен и специалистам. Журналист Валерий Панюшкин пишет: «Тайна пятой ноги непознаваема. Я спрашивал фольклористов. Они тоже не знают. Иногда мне кажется, что архангельская бабушка (или дедушка), более ста лет назад рассказывавшая исследователю Харитонову свой уникальный и необъяснимый вариант сказки про репку, просто была пьяна или откровенно издевалась над городским чудаком в очочках, всерьез записывавшим сказки, которых даже дети не слушают внимательно».
Не менее странна и ситуация с еще одной культовой отечественной сказкой — «Курочка Ряба». Ее современный текст и сам по себе вызывает вопросы у многих читателей и профессионалов:
«Жили-были дед да баба. Была у них курочка ряба.
Снесла курочка яичко, не простое — золотое.
— Дед бил, бил — не разбил
— Баба била, била — не разбила.
Мышка бежала, хвостиком задела, яичко упало и разбилось.
Дед плачет, баба плачет, а курочка кудахчет:
— Не плачь, дед, не плачь, баба: снесу вам яичко не золотое — простое!»
Персонажи сказки как на украинской почтовой марке
Почему простое яйцо лучше золотого? Почему дед и баба расстроились, что яйцо разбилось, хотя сами пытались его разбить? Возможно, здесь скрыт символ того, что тяга к роскоши развращает? Или обыгрывается мотив смерти?
Интересно, что составивший этот текст педагог Константин Ушинский ориентировал его на детей и заключал, по его мнению, «доступный и понятный» им смысл.
Странность ситуации усиливается, если посмотреть на оригинал сказки. Там разбитое яйцо приводит к длинной череде несчастий. В мягких вариантах жители деревни просто расстраиваются, плачут и устраивают беспорядок. В жестких — изба сгорает, бабка погибает в огне, внучка с горя вешается, отчаявшийся служка сбрасывает церковные колокола с колокольни, а увидевший это поп в исступлении рвет святые книги, ударяется об косяк и умирает. Кое-где деревня сгорает целиком. Есть также варианты, где действо доходит до животного мира — в частности, медведь откусывает себе хвост, поэтому сейчас у медведей хвоста практически нет.
Окончание же этих сказок почти одинаковое — «вот, что бывает от простого разбитого яйца».
После такого удивляться странности современного варианта «Курочки Рябы» уже не приходится. Скорее возникает вопрос — почему профессор Ушинский именно из такой сказки решил сделать «доступное и понятное» послание для самых маленьких? Что ж, возможно, ответ на него позволит ближе подойти к разгадке извечной тайны русской души.
Мат и порнография
В своих исследованиях Александр Афанасьев с помощниками собрал много сказок — некоторые из них, пожалуй, даже Ушинский не отважился бы адаптировать для детей. Такие сказки нечего было и надеяться протащить через имперскую цензуру, так что исследователь составил сборник под названием «Народные русские сказки не для печати» и тайно переправил его в Европу. В 1872 году многие из вошедших в сборник текстов были опубликованы в Женеве без имени составителя под названием «Русские заветные сказки».
В России истории, содержащие откровенную порнографию, мат и насмешки над религией, были впервые опубликованы только в 1991 году. Из сборника сказок с красноречивыми названиями «Мой жопу», «Посев ху… в» или «По-собачьи» мы предлагаем вашему вниманию одну из самых пристойных под названием «Жена слепого»:
«Жил-был барин с барыней. Вот барин-то ослеп, а барыня и загуляла с одним подьячим. Стал барин подумывать: не бл… дует ли с кем жена, и шагу не даст ей без себя сделать. Что делать?
Раз пошла она с мужем в сад, и подьячий туда же пришел. Захотелось ей дать подьячему. Вот муж-то слепой у яблони сидит, а жена свое дело справляет, подьячему поддает. А сосед ихний смотрит из своего дома, из окна в сад, увидал, что там строится — подьячий на барыне сидит. И сказывает сосед своей жене:
— Посмотри-ка, душенька, что у яблони-то делается. Ну, что как теперя откроет Бог слепому глаза, да увидит он — что тогда будет? Ведь он ее до смерти убьет.
— И, душенька! Ведь и нашей сестре Бог увертку дает!
— А какая тут увертка?
— Тогда узнаешь.
На тот грех и открыл Господь слепому барину глаза, увидел он, что на его барыне подьячий сидит, и закричал:
— Ах ты, курва! Что ты делаешь, проклятая бл… дь!
А барыня:
— Ах как я рада, милый мой! Ведь сегодня ночью приснилось мне: сделай-де грех с таким-то подьячим и Господь за то откроет твоему мужу глаза. Вот оно и есть правда: за мои труды Бог дал тебе очи!».