Будешь кроток, а может быть, краток,
вспоминая о самом простом.
Это небо — всего лишь задаток,
остальное получишь потом.

Свой клочок сероглазого мира,
где зачёсана набок трава
и поэты бряцают по лире,
как зверей, приручая слова.

Но пока мы с тобой ещё живы,
я спешу заучить наизусть
свежевыжатый голос залива,
тополей вертикальную грусть.
… показать весь текст …

И вот заходит он, с букетом и бутылкой,
не принц, не супермен, не воздыхатель пылкий,
в нечищеных туфлях, потрёпан и простужен,
но ей как раз такой и был всё время нужен.

Лирический герой в обыденном изводе,
с кем можно говорить о ценах и погоде.
А если грянет гром — идти в сибирь за мужем,
ведь именно такой и был для счастья нужен.

Чтоб на неё глядел зелёными глазами
и мог стакан воды подать прекрасной даме.
А по утрам курил у форточки открытой
вот именно такой — сутулый и небритый.

Вот и выпьешь, и вспомнишь то жаркое-жаркое лето.
В сумке щётка зубная, подтяжки и смена белья,
«Письма римскому другу», но друг не напишет ответа.
Эсемески от римской подруги, а дома — семья.

Весь такой белый-белый, втянувши живот на лежанке,
шапку сложишь из карты, от майки следы на спине.
Станешь, как Одиссей, тосковать по любимой в загранке,
накупать сувениры родне.

А на землю сойдёшь, и она словно лодка качнётся,
и под воду уйдёт, но сперва накренится слегка.
Набегает волна, отражается крымское солнце,
надувные плывут облака.
… показать весь текст …

Нас из одной лепили глины, но обжигали в разных горнах.
Судьба темна, как погреб винный, сырой, просторный.
И мы с тобой: нам по семнадцать, а может быть, давно за тридцать.
И память — ветреная цаца, — та, что на лица.
И мы с тобой. Приходит осень. И облетают листья с клёнов.
И седина виски заносит. Гадай на зёрнах.
Гадай на зёрнышках созвездий. Мети палас. Вари мне каши.
Я так люблю, когда мы вместе во всём домашнем.
Я так люблю, когда в халате рукою машешь мне в окошко;
когда ты надеваешь платье, и трётся кошка;
когда в хоккей играют лихо по телику и, оторвавши
взгляд от шитья, ты спросишь тихо — а где здесь наши?

Черкну на всякий случай адресок, а вдруг проездом в нашей глухомани…
Перебиваясь с глины на песок, услышу — смерть гремит ключами,
и по спине тот самый холодок, когда на выход требуют с вещами.

Густеет кровь, сжимается сосуд. В потёмках кто-то шастает по дому.
Я говорил, что смерть — тяжёлый труд, но думал, будет как-то по-другому.
А что в подобных случаях поют, и не припомню.

Я спел бы «Степь», да мне не по плечу. Истлеет плащаница-распашонка,
пока душа подобно первачу конечной ожидает перегонки.
Поставь, поставь разлучницу-свечу, роди ребёнка.

Поставь свечу, укутай зеркала, как все добропорядочные вдовы.
Ночь прогорит — останется зола. Одежды — чёрно-белые покровы.
… показать весь текст …