Утро начиналось обычно. Таня купила в «Пятерочке» два пирожка, вышла на улицу. У входа топтался худой парень в желтой бейсболке с алой буквой «В». Парень раздавал бумажки и хрипло призывал: «Уникальное предложение от туристического агентства! Только в Татьянин день! Действует только сегодня!». Но бумажки никто не брал. Бедолага протянул Тане:

— Возьмите, а? Это действительно уникальное пред…

— Я сама работаю в турагентстве, — отмахнулась сумкой Таня.

— Ну прошу вас!

Тане стало его жалко, она взяла бумажку, сунула в карман пуховика. И через два шага поскользнулась. Упала, но несильно. Люди спешили мимо. Никто даже не попытался дать руку сорокалетней полной тетке.

«Мерзкий день!» — пробормотала Таня, отряхивая шерстяную юбку от снега.

И дальше, пока она шагала к метро, Таня вспомнила утреннюю ссору с дочерью. Которой 18 лет, она валяет дурака в институте, закрутила роман с бездарным рэпером, бегает на его концерты и грубит матери. Сегодня объявила, что мама — старуха и зануда. «Лучше бы я тебя не рожала!» — крикнула Таня и закрылась в ванне, чуть поплакать.

Жизнь у нее не сложилась. Дочкин папа исчез, когда той исполнилось полгода, уехал в Америку, обещал вызвать их, но вместо этого женился там и пропал где-то в штате Алабама. Таня всю жизнь сама. Дочка много болела, Таня измучилась. Она быстро располнела и махнула на себя рукой. Ела пирожки. Да, раньше бывали ухажеры, но кому нужна изможденная бухгалтерша с ребенком?

А месяц назад она похоронила очень близкого друга, они дружили с первого курса, он был чертовски талантлив, все говорили, что Эдик станет выдающимся экономистом. Но Эдик постепенно спивался. И умер в сорок два. Таня страшно рыдала на его похоронах, ей казалось, что теперь она совсем одна.

Обо всем этом думала несчастная Таня, шагая к метро. И так ей стало тоскливо, что она не заметила, как прошла мимо. Остановилась, посмотрела вокруг. А где метро? Да, это был ее район. Но где станция? «Здравствуй, Альцгеймер!» — прошептала Таня.

Она спросила у старушки с мелкой собачкой — где вход в метро?

— Ты что, дочка? — улыбнулась старушка. — Какое метро? Нет его тут! Тебе в центр? Вон остановка автобуса.

Как раз подходил нужный автобус, Таня решила, что всё сегодня по-дурацки, к тому же замерзла и побежала к автобусу. Да, побежала! Легко, очень легко. Будто в ней не было никакого веса, не было тахикардии, пирожков, больных ног.

В автобусе Таня запустила руку в сумку. Там не оказалось ее кошелька и мобильного. Она даже не удивилась: жуткий день. Зато обнаружились непонятные тетради и зеркальце. Это было ее старое зеркальце, зачем оно здесь вообще? Таня взглянула в него и вскрикнула. Она увидела совсем другое лицо. То есть нет, это было ее лицо. Но совсем юное. Такой она была двадцать лет назад. Когда ей было восемнадцать.

Таня схватила газету, которую читал дядька рядом. Увидела дату — 1997 год. Пока дядька ругался, Таня выскочила из автобуса. В этот момент ярко засветило солнце. Таня закружилась, стала хохотать: «Мне снова восемнадцать!». Она расстегнула дурацкий пуховик и подбежала к витрине, смотреть на себя: у нее была та самая фигура, которой так завидовали однокурсницы. Все те упругие формы, на которые глазели однокурсники. А ноги — боже, ее ноги были в облегающих джинсах. Она забыла уже, что такое облегающие джинсы. Таня снова захохотала. Да, это наваждение, но какое же чудесное наваждение.

И тут из кармана пуховика вылетела бумажка, которую ей всучил парень в желтой бейсболке. Таня подняла и прочитала: «Только в этот день! Вы можете совершить уникальное путешествие в свою юность! Не пропустите!».

Таня перечитала четыре раза и решила: пусть наваждение длится как можно дольше. Но была она девушкой ответственной и вдруг поняла, что ей надо срочно бежать на лекции.

В институте она сразу увидела юного Эдика. Ее милого, заботливого Эдика. Таня бросилась к нему, обняла: «Живой, живой! Господи, ты живой!». Эдик усмехнулся: «Тань, ты куку? Или репетируешь новую роль?». Да, Таня ходила в театральную студию. Она вообще была активисткой.

Таня взяла себя в руки:

— Так, какая у нас лекция сейчас?

— Экономическая теория Адама Смита…

— Боже, какая тоска! — засмеялась Таня.

— Зато вечером дискотека. Ты помнишь, что мы идем на Лику Стар?

— Нет, забыла… Ой. Да! Конечно! Обожаю Лику Стар.

На лекции Таня валяла дурака. Она стала отправлять подружкам записки: «Поздравляю, ты выйдешь замуж за миллионера! Только не забудь составить брачный договор, а то кинет после развода», «А ты займись спортом, а то начнется диабет», «Не вздумай переезжать в Испанию, ты там ничего не добьешься!».

Подружки дико озирались, показывали жестами Тане, что она спятила. Но она смеялась в ответ, она же знала их будущее.

Наконец, лектор ее выгнал. Чему Таня была только рада. На нее внезапно свалилась юность, она была обязана дурить и куролесить, а не быть занудой. «И почему я этого не понимала?» — думала Таня, весело жуя шаурму на морозе.

Вечером они с Эдиком пришли на дискотеку. Таня была в коротком леопардовом платье, она ловила на себе жадные взгляды, она была счастлива. На сцене извивалась Лика Стар, гремело «унц-унц», крутился зеркальный шар, было весело и глупо. Эдик принес Тане коктейль: «Твой любимый…» Таня сделала глоток и выплюнула: «Что, я действительно это люблю?». Эдик усмехнулся: «Ну я-то люблю чистую водку». Таня увидела у него рюмку. Схватила ее, вылила под ноги и закричала сквозь грохот: «Нет! Ты не будешь это любить. Послушай меня, Эдик, милый! Нельзя. Ну поверь мне, сегодня я знаю, что говорю. Это тебя убьет. Я знаю!»

Эдик хмуро ответил: «Ну ладно…»

Потом они еще лихо отплясывали, рядом с ними топтался молодой Федя Бондарчук и Таня посоветовала ему перестать снимать клипы, а сделать нормальное кино. «Например, о чем?» — насмешливо спросил Федор. «Про инопланетян, которые прилетели в Москву», — ответила Таня. Федор задумался. Потом Лика Стар пожелала всем любви и ушла со сцены. Диджей включил Элтона Джона, Candle in the Wind, медляк.

И тут к Тане подошел Игорь. Пригласил на танец. Таня вздрогнула. Она вспомнила: они же с Игорем познакомились именно в этот Татьянин день, на этой дискотеке. Именно тогда начался их роман. Проклятый Игорь, ненавистный Игорь. От которого родится через два года их дочка. Который испоганит всю ее жизнь. И теперь она может все исправить. Всё будет иначе!

— Я не буду с тобой танцевать, — ответила Таня. — Свободен. И я свободна.

Игорь улыбнулся, своей этой дьявольской улыбкой, и развернулся. Пригласил другую, блондинку. Всё. Таня решила свою дальнейшую судьбу. Друг Эдик смотрел на нее недоуменно: «Ты что? Водки мне не разрешила, танцевать отказалась. Он же нормальный парень вроде…»

Таня обернулась, посмотрела, как Игорь что-то говорит этой блондинке, а она встряхивает своими крашеными волосами и смеется. Таня поняла, что собой не владеет, что есть в этом густом воздухе нечто сильнее ее. А песня уже шла к концу. Она бросилась к Игорю:

— Черт с тобой. Давай танцевать! Ничего не хочу менять!

…Она проснулась в своей квартире, она была той же полной, одышливой женщиной сорока лет. Таня поднялась, заглянула к дочке в комнату: пустая кровать. Господи, неужели она все-таки что-то испортила в прошлом? Где дочь? Но тут с кухни раздался крик:

— Мам, на тебя кофе варить?

Таня вошла, обняла дочку:

— Какое счастье, что ты у меня есть. Мне ничего больше не надо.

— Мам, ты куку? Хотя я тоже рада. Ты вообще классная. Хоть и зануда.

— Садись, я сама приготовлю все.

Дочка включила телевизор. Воскликнула:

— Ой, смотри, дядя Эдик! Что-то комментирует…

Таня обернулась. Эдик, ее старый друг Эдик, сидел в студии с очень важным лицом и бубнил про экономику.

— Живой, — улыбнулась Таня. — Значит, что-то я все же исправила…

— Мам, ты о чем?