(…) а по утрам Ее мозги уходили погулять.
Сама Она, по рассеянности, этого не замечала. Разве что ощущала легкий сквозняк в голове, будто присела ненадолго у открытой форточки.
Подышать.
Вдруг — невесть откуда! — появлялись легкий кашель и даже — озноб.
Голова начинала кружиться, а тело — обмякать и падать.
Но вскоре дискомфортные ощущения пропадали.
И Она снова чувствовала почву под ногами.
Забиралась живенько на табурет и смотрела на мир доверчиво и ясно.
Вскоре возвращались и нагулявшиеся мозги.
И так длилось примерно полгода.
А однажды мозги не пришли.
И из форточки подуло так, что тело буквально прибило к полу.
И Она испугалась и закашлялась,
Завернулась в теплый платок и прощупала пустую голову.
— Надо вызвать врача! — подсказало тело самому себе.
И показало голове фигу.
Врач долго стучал по гулкой черепной коробке и недоверчиво слушал раскатистое эхо.
— Давно это у Вас? — спросил он Ее, не надеясь на связный ответ.
— Недавно, — неожиданно оживилось тело, спрятав фигу в карман халата. — Где-то с конца мая.
— Рецидив, — мрачно пробормотал врач, перелистывая численник за сентябрь. — Так всегда бывает при острой влюбленности.
Просто не знаю, чем вам помочь. Разве что опилками набить? Временно, пока ЭТО не пройдет?
Тело жизнерадостно дернулось и закивало за голову — головой.
— Опилками будет — в самый раз, — затараторило оно. — Чтобы перезимовать. А там, глядишь, и мозги вернутся.
Прошел год.
Постепенно Она свыклась с тем, что голове — всегда тепло, а воздух в квартире пахнет хвоей.
И конфликт с телом улажен настолько, что можно ходить совсем без халата, не умываться, не причесываться и даже забывать позавтракать.
И можно открывать настежь окна и не чувствовать порывов ветра.
И падать навзничь и не чувствовать при этом боли.
И совсем ничего не чувствовать.
И не плакать. Чтобы не отсырел опил.
И не мечтать.
Через неделю бесплотных ожиданий очередного любовного обострения
Она прокралась ночью на кухню, раскроила себе голову, вытряхнула остатки целлюлозы…
Поперхнулась, выдохнула, замерзла.
А утром вернулись посвежевшие после длительных загулов мозги.
(…)
Не пустила.