Ангел ставит тату в душе, по запястьям пускает нить,
Рассыпает слова-драже, чтоб молчать, чтоб не говорить…
Под ладонью стихает шторм, но рождается пламя вдруг,
Льдинки всех невозможных форм тают в тёплом сплетеньи рук…

Слушать снег… тсссссс… ладонь к губам… Сказки пишутся после двух,
Многоточья в них тут и там, их никто не читает вслух,
Их у сердца всегда хранят, ощущая особый вкус,
Опрометчивый пряча взгляд, усмиряя неровный пульс.

Выходя из своих границ, пристегнув наспех два крыла,
Вдруг влюбляются в тень ресниц и улыбку. До тла, до тла
Умудряясь сжигать всю боль, разрушают свой прежний мир —
И врывается пламя в кровь, в тишину, в пустоту квартир!

Хаос в мыслях и волосах, и сомненья «зачем?», «зачем?»…
Ангел где-то на небесах улыбается. На плече
Оставляя тату — свой знак (он заранее знал сюжет),
От мгновений таких никак не сбежать, не сбежать уже!..

Полувдох — и почти пожар, липкий свет полудиких лун,
Эта жажда — как сон, как дар, как мелодия тонких струн,
Эта нежность спасает нас от пустот, где слова немы,
И охрипший смущённый джаз верит в то, что, быть может, мы

Той породы крылатой, что очень редка среди людей,
Но об этом пускай никто не узнает. Свет фонарей
Ляжет пусть в тишину аллей, льётся пусть робко через край…
Нежность, стань хоть чуть-чуть смелей! Сердце, тай, потихоньку тай!

Видно, ради таких минут существует продрогший мир,
Стрелки в старых часах бегут. Небо — словно большой сапфир.
Ангел ставит тату, спеша в одночасье всё изменить,
Шепчет, шепчет, едва дыша: «знаешь, так начинают жить»