И когда неизбежность тобой овладеет от скуки…
Что бесстрашие ей? А на смех и «угу»!
Полетишь надо мною, раскинувши белые руки,
Так, как я никогда… никогда не смогу.

Не смогу, захотев. Не смогу, от себя убегая.
Не смогу, умерев и явившись по-новой не здесь.
Не смогу, если скажут — Дарю небеса, дорогая!
Я наверное знаю, что это великая месть.

Было б проще всего из божественных мыслей родиться
Вот такой же невзрачной, податливой и
То корабликом плыть, то парить самолетиком-птицей…
То забыться стихом, то сгореть безвозвратно в любви…

Ветер песню ночью ныл
для гулящих барышень:
Мир печален, нуден, стыл
у Барона нашего.
Опален истомой он
до вибриссов — истинно —
Не хлебает молоко,
не глядит на Сириус.
Сон вчерашний вновь зовёт
в черноту не спетую,
За окном о том поёт
птица в утро светлое.
«Мурр» ослаблен от тоски,
взор измучен барственный.
… показать весь текст …

Слишком уж много гениев на единицу времени,
Чуточку бы ослабили, чуточку бы поменее…
Мыслимо?! — реки бурные в небо текут. В насмешку ли
Каждому. Всем и каждому… Только за то, что здешние.
Гений хорош-то — штучностью. Звучным, нежданным случаем.
Чтобы сказали: — Вот оно, вырвалось вдруг. И мучает.
Передавали: — Мучаясь, он появился, бешеный,
Странный, бездонный… Кто ещё сможет вот так — навешает
Максимум вдохновения?! Славы без меры — гению!
И за любовь народную выдать, покруче, премию!
Только мечты-напраслины снова надрывно плакали —
Слишком уж много гениев на единицу пахарей.