— Согласен, бред. Однако, бред является таковым лишь до той поры, пока в него всецело не поверили. Тогда он обращается в веру. В веру со стандартным набором: гневом, слепотой и жаждой кровопролития.

— Кровопролитие, оно не от жажды, Эрл, оно от бессилия. И гнев от него же. От бессилия всегда кричать хочется. Когда приходится спорить о чем-то, не имея при себе ни одного аргумента, что ещё остается? Вот и заканчиваются все подобные бессмысленные разговоры мордобоем, потому как кулак в любом споре самый веский аргумент, а в споре подобном, пожалуй, что, и единственный.

— Пожалуй! И это касается веры во всё. Начиная с кота, переходящего к несчастью дорогу, и заканчивая верой во что-то большее. Примечательно, что вера не имеет конечных размеров. Вера в опрокинутую соль может быть столько же велика, что и в мужчину на небе. Человеку постороннему разница в масштабе очевидна, человеку верящему — нет. В конце концов, размер определяется масштабом распространения идеи. При желании можно внушить целому народу, что баба с пустыми ведрами ежедневно вершит судьбы миллионов. И баба Галя из простой дворничихи в одно мгновение обратится во всадника апокалипсиса с пустым ведром, в которое крайне необходимо что-нибудь положить, чтобы оно не пустовало, и чтобы баба Галя не настигла тебя. Но ведро никогда не наполнится, потому как оно бездонно. Дно проржавело и выпало, и под ним давным-давно заботливо придерживают свой мешок другие властители. Властелины треснувших зеркал и битой посуды, которых до ужаса боится баба Галя.

Фонарщик Эрл, «Верная теория»