История жизни одного из самых Великих комиков отечественного кино

Наш серебристый джип медленно петляет по кривым улицам городка Колма, вежливо уступая дорогу пешеходам на «зебрах». «Город мертвых» расположен на берегу океана, в сорока километрах от Сан-Франциско. Его главная достопримечательность — кладбища. Они разбросаны по обе стороны главной улицы города — бульвара El Camino Real: слева — китайское, справа — итальянское, за ним сербское, греческое… Ровно в десять утра мы останавливаемся у еврейского мемориального комплекса Hills of Eternity, Холмы вечности. У ворот поджидает обаятельная брюнетка с большими изумрудными глазами. Это вдова Крамарова — Наталья Сирадзе. Она улыбается, здоровается с каждым из нас за руку и предлагает идти вверх по зеленой аллее в глубь парка. В этом саду камней с пальмами и папоротниками-великанами покоятся знаменитый комик Савелий Крамаров и многие другие выходцы из бывшего СССР.
Крамаров захоронен рядом с каменной часовней в русском секторе кладбища. Памятник артисту соорудил известный художник Михаил Шемякин. Это гримерный столик, на котором разбросаны бронзовые маски несыгранных трагических ролей, и подсвечник. Рядом лежат книги, в которые занесены названия любимых актером фильмов: «Друг мой, Колька!», «Неуловимые мстители», «Джентльмены удачи», «12 стульев» и «Большая перемена». Слева — занавес, справа — фото актера на пластине из титанового сплава. На таком материале картинка неподвластна времени. На мраморе высечены слова на иврите: «Последний дар — вечный покой душе твоей». Наталья кладет белые гвоздики рядом с портретом артиста и достает из-за бронзовых книг скомканный листок бумаги. «Вот смотрите, записка, — она разворачивает и читает: — Мы вас любим и обожаем! Привет из России!» Каждый день на могиле свежие цветы. Их приносят безымянные русские поклонники.
Побродив по кладбищу, мы покидаем печальную Колму и через двадцать минут оказываемся на горбатых холмах Сан-Франциско, подпрыгивая вверх-вниз по улицам. У моста «Золотые ворота» попадаем в пробку: слева океан, справа залив, из-за тумана устрашающе выглядывает тюрьма Алькатрас. Выруливаем на 101-й хайвей. Вокруг дивная красота: каньоны, скалы, местами суровый лес. Спустя час справа замечаем указатель, на котором написано Forest Knolls, Лесные холмики. Поселок состоит всего из десятка зданий: административного центра, кафе «Для двух птичек», почты и пары магазинчиков, в которые когда-то захаживали Савелий и его жена Наталья.
За два года до смерти Крамаров переехал из Лос-Анджелеса сюда, в пригород Сан-Франциско. Многие сочли это безумием, ведь Голливуд жесток и забывчив, если ты не звезда. «Фабрика грез» требует постоянного присутствия: пробы, съемки, интервью и общение с коллегами. Но… «Ему всегда чего-то не хватало, — вспоминает писатель, автор книги о Крамарове, Варлен Стронгин. — Новых ролей, элементарного личного счастья, любимой жены, ребенка и… своего бассейна, о котором он мечтал».
Дом, в котором жили Крамаровы, расположен на склоне холма. Обычная трехэтажная деревянная постройка, кривая лестница, ведущая во второй этаж и мансарду, квадратные окна. «Мы вместе с ним делали ремонт, придумывали весь дизайн, расставляли мебель и вешали картины. Когда купили дом, он был счастлив, как ребенок, будто ему подарили замечательную игрушку», — улыбается Наталья, глядя на чужое теперь уже жилище. «Сава любил антиквариат, обожал свою коллекцию и всегда шутил: «Смотри, вроде деревенский дом, а заходишь внутрь — Лувр». Наталья предлагает пройтись по окрестностям. Ландшафт напоминает Подмосковье: пышные ели, чернотропы, грибной запах, здесь даже снег иногда выпадает. Именно в этой американской глуши бывший житель Бауманского района Москвы Крамаров обрел, наконец, все, что хотел: дом, любимую женщину, дочь, красивый интерьер и покой.
«Чаплин написал в воспоминаниях о Сан-Франциско: здесь человек начинает чувствовать целебную силу оптимизма, соединенного с предприимчивостью. Возможно, за целебным оптимизмом и отправился сюда великий комик из России Савелий Крамаров, и остался здесь навсегда», — не без пафоса говорит мой попутчик, русский актер Илья Волох. Наталья объясняет все проще: «Он скучал по России, часто вспоминал свою подругу Машу, с которой провел почти 13 лет. Он был страшно влюблен в нее, всегда хотел с ней жить в подмосковном лесу».

Мама Бася и первые шаги

Он родился в 1934 году, и в те далекие 30-е, когда национальность в паспорте часто писали со слов, мама, Бенедикта Соломоновна (Бася), записала сына русским. Его отца, московского адвоката Виктора Крамарова, арестовали, когда Саве было 4 года. Мать говорила сыну, что папа на фронте. «И я помню, ждал его очень и каждый день проводил на вокзале в надежде увидеть своего отца», — со слезами на глазах признавался в одном из телевизионных интервью Савелий.
Отец вернулся из лагеря, но оставил семью и женился на другой женщине. Потом умерла мама Бася. Крамаров переехал жить к родственникам. Из-за недоедания у него открылся туберкулез. Но Савелия вытащил с того света врач, которого он через много лет найдет в Израиле и преподнесет огромный букет цветов и бутылку коньяка.
Актерская жизнь для Крамарова началась с самодеятельной студии «Первый шаг» при Центральном доме работников искусств. Савелий мечтал стать юристом, как папа. Но в такие вузы детей «врагов народа» не брали. И после школы он поступил в Московский лесотехнический институт, потом был принят в ГИТИС. Первой серьезной работой Савелия стал рассказ Василия Шукшина «Ваня, ты как здесь?!» Студент Крамаров сам инсценировал его и успешно выступал с ним в Московском театре миниатюр. Вскоре Крамарова пригласили сниматься в кино. Его заметили после первого фильма «Прощайте, голуби!», признали после второго — «Друг мой, Колька!». А на весь Советский Союз он прославился в 1966 году после выхода картины «Неуловимые мстители». Савелий сыграл в этом советском вестерне эпизодическую роль, но трусливый белогвардеец Игнат полюбился зрителям наравне с самими «неуловимыми». Фраза «А вдоль дороги мертвые с косами стоят! И тишина!» мгновенно стала крылатой.
Крамарова стали приглашать известные режиссеры. Одно его короткое появление в фильме могло гарантировать успех, реплики и неповторимая мимика запоминались навсегда. Сегодня трудно представить «Город мастеров», «Трембиту», «12 стульев», «Большую перемену», «Иван Васильевич меняет профессию» без Крамарова. И все же настоящая слава пришла к артисту в 1971 году после премьеры комедии «Джентльмены удачи», где он сыграл придурковатого уголовника Косого в компании таких популярных актеров, как Леонов, Вицин и Видов. В Америку Олег Видов приехал позже Крамарова, но и там, в Лос-Анджелесе, друзья часто встречались и перезванивались, а однажды даже снялись вместе в картине «Красная жара» с Арнольдом Шварценеггером.
«Работать с Крамаровым было непросто, — смеется Видов, вспоминая историю сорокалетней давности.- Тяжелее всего мне дался на съемках эпизод в такси, где я, будучи следователем, изображал водителя и полдня возил по городу в поисках пруда всю троицу: Косого, Доцента и Хмыря. Я ехал, стиснув зубы, и с трудом подавал реплики про мужика в пиджаке, памятник и дерево. Смотрел не на Саву, а прямо на дорогу, иначе умер бы со смеху».
После успеха «Джентльменов» Савелия пригласили в телесериал «Большая перемена». Роль опять же досталась небольшая, но кто не помнит обаятельного тунеядца Тимохина! В картине он обхаживал соседку по школьной парте, брюнетку Коровянскую, ее играла Нина Маслова. Тогда на съемках и родился знаменитый диалог: «Что ты мне глазки строишь?» — «А что, я тебе кооператив должен строить?»

Непростой характер

Эти характерные «глазки» актеру нередко ставили в упрек. Утверждали, что успех Крамарова заключен в асимметричном расположении его зрачков. Одна известная актриса на совещании в Госкомитете по кинематографии с возмущением говорила, что в советском кино дают дорогу артистам, имеющим природные увечья. И называла имя Савелия Крамарова, который по ее мнению оглуплял образ советского человека. Савелий еще больше замыкался в себе после таких оскорбительных отзывов.
«Я знаю одну неприятную историю, когда однажды на съемках картины Евгений Леонов унизил Крамарова так, что тот как-то сник и погас, — вспоминает актриса Наталья Фатеева, которая сыграла в картине «Джентльмены удачи» дочку профессора-археолога. — Савелий прекрасно понимал, что у него выигрышная внешность, но ему хотелось сыграть роль как-то по-другому, потоньше. На что ему Леонов сказал: «Какого черта! Тебе ничего не надо делать, твоя рожа, на ней все написано и больше делать ничего не надо». Практически так и было, но это было сказано грубовато. Я бы тоже обиделась».
Савелий в долгу не оставался. «Звездная болезнь у него была потрясающая, за словом он в карман не лез! — говорит актер Илья Баскин, который снимался с Крамаровым в «Большой перемене», а потом, в Америке, в фильме «Москва на Гудзоне». — Сава, когда мы с ним встречались на Мосфильме, мне так прямо и заявлял (правда, переводя в шутку) — «Я звезда, а ты говно!»
«У его бешеной популярности была и обратная сторона, — считает давний знакомый Крамарова, режиссер Марк Розовский. — Его не за того человека принимали, эта слава его раздражала, тяготила, мучила. Широкая публика не смогла отличить образ-маску от его духовной сути. У него не было надежды на то, что его будут снимать иначе, его роли были похожи друг на друга, его эксплуатировали. И этот успех был губительным для него. Это и послужило причиной его отъезда».
Наталья Сирадзе рассказывает, что Савелий не раз признавался ей, что слава была для него тяжелым испытанием, и он не всегда был на высоте, часто незаслуженно обижал коллег на съемочной площадке и вел себя, как капризная звезда. «То есть здесь, в Америке, у него произошла переоценка ценностей» — заключает она.
Скромностью Савелий действительно не отличался. «Любил демонстрировать свое благополучие, — вспоминает Илья Баскин. — Говорил мне, что понятия не имел, сколько у него денег. Есть какие-то мешки под кроватью. Он брал пачку и шел покупать все, что хотел». В СССР Савелий любил жаловаться: «У меня однокомнатная квартира и машина — этим ограничено мое благосостояние. Неужели я не заслужил возможность на свои деньги купить двухкомнатную квартиру?» Крамаров кокетничал. По словам друзей, бытовых проблем он никогда не имел. Любимец публики был обладателем «Фольксвагена». В СССР иномарка была в диковинку даже на улицах Москвы. Правда, Крамаров замучился с запчастями и советским сервисом, ему пришлось продать «немца» и купить «Жигули».

В «отказе»

Крупные неприятности у Крамарова начались в конце 70-х, после того как власти узнали, что он ходит в синагогу. Путь в кино был для него закрыт, за границу его не выпускали. У Савелия осталась одна отдушина — Театр «отказников», программа «Кто последний? Я за вами…». Театр особый, состоящий из людей, которым отказывали в праве выезда из СССР. На подступах к нему люди в штатском проверяли паспорта у зрителей, идущих на спектакль. Все же актеров этого театра вскоре стали выпускать из страны, но Крамаров больше двух лет получал отказы. Фильмы с его участием шли, а его фамилию из титров вырезали, как будто Крамарова можно было с кем-то перепутать.
Оставшись без работы в кино, Савелий начал испытывать нехватку денег. Об этом знала актриса Наталья Фатеева: «Его прекратили снимать, я не знаю, подрабатывал ли он на творческих встречах, но когда я встретила его в Театре эстрады на каком-то представлении, спросила Саву: «Как ты живешь?». И он сказал: «Я продаю фарфор и не жалею об этом».
Крамарову хотелось побыстрее выехать из СССР, и он бросил вызов власти — начал писать письма в ОВИР, в ЦК КПСС и другие инстанции. Помогал ему в этом режиссер Марк Розовский: «Все его заявления и письма практически писал ему я. Савелий не мог это толком оформить. Я отдавал готовые тексты, потом он раздавал их корреспондентам, и эти заявления звучали на Радио Свобода. По-моему, у него был дядя в Израиле, и он хотел уехать к нему, не по политическим мотивам, а воссоединиться с семьей».
Савелию отказали: дядя не считался близким родственником. Но причина, возможно, была в другом. Он снялся более чем в сорока фильмах, и в случае его эмиграции все эти картины по принятым тогда правилам должны были положить на полку. Трудно было представить, чтобы лучшие советские комедии канули в безвестность. Крамаров не сдавался и написал письмо президенту Рональду Рейгану. Текст этого послания составил другой приятель артиста, ведущий передачи «Радионяня», юморист Александр Левенбук.
«Уважаемый президент! Господин Рональд Рейган! Обращается к вам популярный в СССР киноартист Савелий Крамаров. Я не умираю с голоду, но не хлебом одним жив человек, хотя хлеб у нас с вами разный, питаемся мы с вами по-разному, но мы оба любим творчество и не можем без него жить. Поэтому помогите мне обрести в вашей великой стране возможность работать по специальности. Моя нынешняя великая страна, видимо, помочь мне в этом вопросе не может. У вас масса очень важных государственных дел, но я не сомневаюсь, что в вашей груди по-прежнему бьется сердце актера, всегда готового помочь другому актеру, оказавшемуся в беде».
Скандальное письмо попало на Запад. Его зачитывали по «вражеским» голосам. Обращение произвело эффект разорвавшейся бомбы, и артиста выпустили из Советского Союза. Через Вену в июне 1981 года Савелий прибыл в Лос-Анджелес. На чужой земле его встречал старый приятель, журналист Александр Половец. В одной руке он держал концертные билеты, а в другой — букет из долларов. Половец, на тот момент совладелец единственной на западном побережье США русскоязычной газеты «Панорама», выступил в роли импрессарио Крамарова. Проехав с творческими вечерами по всему миру, Савелий за три месяца заработал первые 20 тысяч долларов и поселился в Лос-Анджелесе. Так начался новый этап в жизни 47-летнего артиста, покинувшего СССР.

Большая перемена

Его приезд в Америку приобрел политическую окраску. О нем написали многие американские газеты, рассказывали в новостях. Во время показа одного из таких телесюжетов о Крамарове узнал известный голливудский режиссер и актер, выходец с Украины Пол Мазурски. Он запомнил лицо Крамарова и, когда запустился с очередным проектом, пригласил его на одну из главных ролей. Так в 1984 году русский комик попал в комедию «Москва на Гудзоне». Это было фантастическим везением.
Савелий сыграл в этом фильме трусливого кагэбэшника. После этой роли Крамаров обзавелся личным агентом и вступил в Американскую гильдию киноактеров, что для эмигрантов большая удача. Это означало, что он будет получать приличную пенсию и роялти от продаж фильмов с его участием на видеокассетах и DVD плюс проценты с телепоказов. Это приличные деньги, так как Голливуд смотрит почти вся планета. Вскоре Крамаров снялся в фильме «Космическая одиссея 2010», где сыграл советского космонавта Владимира Руденко. От актера требовали большей шаржированности образа, а он сопротивлялся, утверждая, что в СССР космонавтами могут стать только отважные и образованные люди, никак не идиоты. Наталья Сирадзе, часто читавшая сценарии, которые предлагали Крамарову, разделяла тревоги актера: «Он всегда мысленно восставал против Голливуда, так и не принял эту систему проб американского кино. Представьте, приходит на кастинг великий Савелий Крамаров из Советского Союза! Его «эго» протестовало. Он переживал и делился сомнениями, и однажды принял решение, что больше не будет ходить на пробы. Сава сказал своему агенту, что примет роль только после offer, то есть предложения».
Но беда заключалась не в пробах и ролях, которые предлагали Крамарову, а в незнании языка. С плохим английским у него не было никаких шансов стать в Америке тем, кем он был в Советском Союзе. «Ему очень было тяжело, он просто зазубривал роли, тщетно работал над произношением, — рассказывает Наталья Сирадзе. Мы сидим за столиком в ее уютном дворике и рассматриваем семейные фотографии Крамаровых. Почти везде счастливые лица Натальи и Савелия. Она продолжает: — Конечно, это было очень тяжело, но Сава готов был к переменам, и если даже его дальнейшая карьера не состоится, он хотел себя чувствовать свободным человеком».
Люди, которые его знали по съемочной площадке, относились к нему с интересом и почтением. Даже такие звезды, как Уоррен Битти и Робин Уильямс. После «Москвы на Гудзоне» Крамарову преимущественно предлагали эпизодические роли в картинах «Вооружен и опасен», «Возвращение Моргана Стюарта», «Красная жара».
С середины 80-х его жизнь кардинально изменилась: ежедневные молитвы, диета, религиозные праздники и торжества. В Сан-Франциско Наталья Сирадзе познакомила нас с Хильдой Лангер. Ее покойный муж, раввин Йозеф Лангер, был духовным отцом Савелия. Синагога, в которую ходил Крамаров, расположена на окраине города, на Arguello street.
Четыре года назад здание частично выгорело, его восстановили, но не отреставрировали. Службу временно перенесли в соседний квартал, в скромное здание, где и встретила нас добродушная Хильда. Крамаров часто навещал семейство Лангеров, много беседовал с ребе Йозефом, который в юности слыл в Сан-Франциско бунтарем и хиппи. Крамаров настолько тесно сошелся с Лангерами, что сам стал ортодоксальным евреем. Раввинам он верил безоговорочно, считая их святыми людьми.
«Савелий даже стал отказываться от очень выгодных предложений из Голливуда, если они попадали на еврейские праздники. Он упорно не работал в пятницу и субботу, даже если ему обещали огромные деньги», — говорит Хильда Лангер. Она очень рада нашему появлению в синагоге и с гордостью демонстрирует старинные часы в молельной комнате, подаренные когда-то Крамаровым. «Мы с мужем, конечно, знали, что Савелий — известный артист. Я пыталась смотреть фильмы с его участием. Поскольку это комедии, то многие вещи понятны без слов. Мы к нему сильно привязались, и его юмор стал нам близок. Когда он появлялся в субботу, в комнате становилось светлее. Все его очень любили. Только вернувшись к своим еврейским корням, он обрел смысл, который искал».

Возвращение

Когда рухнул железный занавес, Крамаров решил приехать в Россию. К этой поездке он готовился серьезно, часто звонил друзьям и спрашивал, не опасно ли ехать на родину, не голодает ли Россия? Его успокаивали, как могли, но он не поверил. Летом 1992 года Савелий прилетел в Москву с чемоданом продуктов: яблоки, орехи, изюм и мед. В столице он не задержался и отправился в Сочи, на «Кинотавр». Там он произвел фурор, пройдя по «Звездной дорожке» под аплодисменты нескольких тысяч зрителей. К нему даже приставили охрану, чтобы оградить от наиболее горячих поклонников. То же повторилось в Москве на Арбате, когда толпы людей выстраивались в очередь, чтобы получить автограф и сфотографироваться с артистом.
Крамаров был потрясен этим вниманием. Все эти годы он скучал по России, истосковался по огромной славе. Оказавшись в Москве спустя 11 лет после отъезда из СССР, он начал строить грандиозные планы — съемки, интервью, встречи со зрителями — и даже мечтал открыть рекламное агентство в России. Савелий снялся в двух проектах: у Михаила Кокшенова в картине «Русский бизнес» и у Георгия Данелии в фильме «Настя». Но эти комедии не имели такого успеха, как его предыдущие работы. Изменилась страна, люди и вкусы кинозрителей. Да и сам Савелий был уже другой, совсем не выглядел рубахой-парнем, посолиднел, хотя глаза по-прежнему смеялись.
В 57 лет Крамаров исправил косоглазие, врачи подтянули ему глазную мышцу. «Он надеялся что, исправив косоглазие, получит более серьезные и глубокие роли», — говорит Наталья Сирадзе, демонстрируя нам на видео кадры из семейной хроники, где Крамаров после успешной операции вращает глазами перед камерой. Мы смеемся — глаза вроде симметричны, но «фирменный» взгляд остался. В первый же приезд в Россию Савелий сделал пластическую операцию, убрал морщины и складки на шее. «Ты стал похож на сперматазоид!» — воскликнул Александр Половец, увидев гладкое лицо Крамарова. Тот, впрочем, не обиделся.
Но кроме разлуки с русским зрителем, у Савелия была еще одна боль. Он не находил покоя вдали от праха матери. И во второй приезд в Москву, в 1994 году, Крамаров совершил поступок, который шокировал даже друзей. Он выкрал прах матери из колумбария при Донском кладбище и тайно вывез его в Америку. До сих пор никто не знает, где он теперь покоится. Это была последняя поездка Крамарова в Москву.

Маленькая Бася и последние шаги

Если в актерской карьере Крамарову в Америке не очень повезло, то в личной жизни он был счастлив. Природа не наделила Савелия привлекательной внешностью, но сполна одарила женской любовью. Он умел производить впечатления на дам, и это отмечали многие, в том числе такая красавица, как Наталья Фатеева: «Мы были в гостях в каком-то доме, и я заметила, как он одет: на нем был красивый свитер, модный ремень, хорошая обувь, он был аккуратно пострижен. Это был ухоженный мужчина, от которого хорошо пахло. Несмотря на то, что он косил, у него был настоящий мужской взгляд охотника».
Первый раз Крамаров женился рано, ему едва стукнуло двадцать. Его супруга Людмила работала инженером в конструкторском бюро Туполева. Брак оказался недолговечный, «студенческий». Второй, неофициальной женой стала архитектор Маша. Он познакомился с ней в марте 1964 года в Доме творчества актеров в Рузе. Она была статная красавица, на голову выше его, чем особенно гордился Крамаров. «В Маше Савелий чувствовал более серьезного, более культурного и больше знающего человека, чем он, — вспоминает писатель Варлен Стронгин. — А она чувствовала его наивность, чистоту души, которые проглядывали и в жизни, и с экрана». Они провели вместе 13 лет, сначала жили в коммуналке, затем перебрались в отдельную квартиру, мечтали завести детей, но мимолетные увлечения Савелия разрушили их семейную жизнь. В начале 70-х слава Крамарова достигла заоблачных высот, поклонницы не давали ему прохода.
Третью жену артист нашел уже в Штатах. Ею оказалась продавщица магазина Фаина Зборовская, друзья называли ее Мариной. Савелия представил будущей жене его друг ребе Зальсман. Через пару месяцев состоялась свадьба в Лас-Вегасе, жить молодожены стали в Санта-Монике на берегу океана, и спустя год на свет появилась девочка Бася. В 53 года Крамаров впервые стал отцом и чуть не сошел с ума от счастья: сам пеленал дочку, ходил с ней гулять и, когда встречал кого-то из знакомых, с гордостью говорил: «Посмотрите на мою Басю!» Савелий постоянно благодарил Бога, много времени проводил в молитвах. Но жизнь с Мариной не сложилась. Прожив пять лет вместе, они развелись, ко всеобщему удивлению.
Формальным поводом послужил переезд Крамарова в Сан-Франциско: жена отказалась ехать с мужем. Она не хотела терять работу и покидать Лос-Анджелес, где жили ее мама и многочисленные родственники. Но суть конфликта была скорее в самом Крамарове. Он стал мнительным, маниакально относился к своему здоровью, каждый раз бежал к врачу, когда температура поднималась до 36,8. С утра измерял давление, щупал пульс, если возникали подозрения, тут же звонил доктору. Савелий стал капризным, как ребенок.
Последней избранницей Крамарова стала Наталья Сирадзе, также не имевшая отношения к кино. Савелий встретил ее в Сан-Франциско в доме общих знакомых в 1992 году. Он шутил весь вечер, трещал без умолку, а она молча слушала и застенчиво улыбалась: «Дело в том, что когда я первый раз увидела Савелия, у меня не просто сердце екнуло, у меня челюсть отвисла, я просто не поверила своим глазам, что я вижу живого Савелия Крамарова!» На первые свидания Наталья ходила из интереса, она не принимала всерьез его ухаживания, ей казалось, что актер играет как в кино, так и в жизни. Но Крамаров уже решил для себя, что Наталья будет его женой: знойная красавица, незамужем, моложе на двадцать лет, плюс еврейка. Он сделал ей предложение, и она согласилась. Наталья спокойно отнеслась ко всем странностям и причудам Крамарова, а он, в свою очередь, полюбил ее сына, маленького Мишу. В 1994 году Крамаров с помпой отметил 60-летие, пригласил более ста человек, среди гостей были Олег Видов, Борис Сичкин, Илья Баскин и другие коллеги из «русского» Голливуда. Именно тогда он получил (наконец-то!) главную роль в американском фильме, был полон творческих планов, собирался ехать в Россию вместе с Натальей, путешествовать на круизном корабле. «Ты будешь купаться в лучах моей славы», — хвастался он перед ней. Но в январе 1995 года Крамаров почувствовал боль в левой стороне живота. Несколько дней актер терпел, а потом отправился к врачу.
Диагноз оказался страшным: карцинома — тяжелая форма рака. Он сел в машину весь бледный и дрожащий, Наталья, увидев непривычно грустные глаза мужа, разревелась у него на коленях. Крамаров был в шоке, поскольку лечащий врач, который осматривал его регулярно, никаких отклонений не находил.
«Это невероятно! — вспоминает Илья Баскин. — У него был просто бзик на тему здоровья. Он устраивал какие-то сумасшедшие голодовки, занимался хатха-йогой, не брал в рот ни капли спиртного, не курил, никогда не лечился таблетками, только народными средствами и травами — и надо же, у него случился рак». Врачи вынесли приговор: надо срочно делать операцию, шансов на успех мало, но деваться некуда. 2 февраля 1995 года Крамарову удалили опухоль, при этом он получил колоссальную дозу химиотерапии. Савелию лучше не стало, у него случилось осложнение — полостная операция привела к эндокардиту, последовал тромбоз, затем инсульт, началась отчаянная борьба за его жизнь.
Савелия окружили вниманием родные и близкие: Илья Баскин, Галина Логинова, Борис Сичкин и, конечно, жена Наташа. Но медицина была бессильна, силы покидали его. Крамаров перенес еще один инсульт, он лежал в больнице слепой, немой и парализованный. Приехала дочка Бася с бывшей женой Мариной. Из друзей чаще других в больницу заходил Олег Видов и пытался морально поддержать Савелия: «Я позвонил в Москву на телевидение и попросил, чтобы рассказали о больном Крамарове его поклонникам, может быть, прислали какие-то письма в поддержку».
Историческая родина поначалу никак не отреагировала. Два послания пришли из Лос-Анджелеса. Видов сам зачитывал эти письма больному Савелию. Однако лицо Крамарова при этом ничего не выражало. Слышал ли он эти слова — неизвестно.
Смерть наступила 6 июня 1995 года. Узнав о кончине замечательного артиста, прислали соболезнования Пол Мазурски и Робин Уильямс, публикации появились в крупнейших американских газетах, включая «Нью-Йорк Таймс». Ни одно официальное ведомство из России не прислало семье Крамарова соболезнования. Мешки писем и телеграмм от простых россиян стали приходить уже после похорон. Наташа их читала в пустом доме под Сан-Франциско.