Однажды на зимнимих студенческих каникулах я гостил в столице Советского Союза. Со своими лучшими друзьями-одноклассниками Колей и Юрой, как и заранее договаривались, мы встретились утром у памятника Минину и Пожарскому. Хоть мы и поступили в разные ВУЗы, но продолжали активно дружить и не ограничивались приветствиями на бегу, а могли без напряга сутками не расставаться, иногда прогуливая лекции и забывая о мелких домашних обязанностях. Фраза «Ничего себе за хлебушком сходил!» — вполне про нас.
Хочу отметить, что благодаря Николаю я подробнее познакомился с записями местного сиделого министреля Комара (Александра Спиридонова), брутальный голос которого в 70-е гулял по всей стране, по иронии судьбы Коля в соответствии со своей фамилией с первого класса стал Комаром; Юрик же во время наших юношеских попоек любил наигрывать на гитаре старшего брата задиристые песенки Юза Алешковского. Песни Юза перепевались из уст в уста по кухням и подворотням, фильм «Кыш и Два Портфеля» посмотрели все, но о барде и сценаристе никто из нас ничего не знал, что он конкретно чалился, потом писал киносценарии и угарные повести смачным нецензурным сленгом, до сих пор недосягаемым даже отвязным Шнуром. И вообще, Алешковский уже, не дожидаясь нашего совершеннолетия, навсегда покинул Советскую Родину. А «Пасхальная», «Товарищ Сталин», «Окурочек» считались приблатнённым народным фольклором. Нет награды более значимой автору, если при жизни его песня становится народной.
Ранее каждый из нас был в Москве сам по себе неоднократно. Перекантоваться несколько незабываемых дней и ночей в стольном граде не составляло никаких проблем. На этот случай запросто находился столичный родственник или друг семьи. Вместе наша троица, Каравай, Комар и Пичур, оказалась на Красной площади впервые. Крепкий морозец и начало ясного дня стимулировали без волокиты проголосовать, куда податься в поисках нестандартных впечатлений. Вопрос о спиртном не стоял, он легко решался по ходу маршрута. Комар без паузы предложил махнуть на какую-то «толпу». На его нелепую инициативу я мгновенно наложил вето. В моём понимании толкучка, по определению, не могла быть незабываемой культурной достопримечательностью, исключением для меня был легендарный Одесский Привоз, на котором я ни разу не был и до сих пор не мечтаю побывать. На ура было принято парадоксальное предложение Юрки по прозвищу Каравай (в ультросокращении — Кара). Глаза Юрца озорно загорелись: «А пошли купаться в открытый бассейн «Москва»?! Юрик был кмс по спортивной гимнастике, глубоко в душе мы, конечно, завидовали этому достижению. И это не мешало стройному Караваю, если не было тренировки, с нами на равных употреблять портвейн и смачно затягиваться стрельнутым «Опалом» или «Ростовом». Предложение Кары нас завело. Нам тоже захотелось мгновенно стать спортсменами — моржами. Ведь бассейн «Москва» был в буквальном смысле открытым — зимой под открытым небом. Его гигантское зеркало парило за противоположными стенами Кремля, на другом берегу, скованной январским льдом Москва-реки. Густой пар лениво расстилался, потому что температура подогретой воды в бассейне была выше плюс двадцати, а над головой многочисленных купальщиков и купальщиц — минус 15. Проблемы с плавками не было, одноразовые чёрные плавки на тесёмочках выдавали всем за символическую плату. Раздевалку и бассейн разделяли массивные прорезиненные шторы, погружённые прямо в тёплую хлорированную воду. Мы поднырнули под шторку и долго резвились в необычном водоёме. Тело в тепле, а голова в холоде. Впечатление ни с чем несравнимое. Юрка и Комар периодически вылезали на заснеженные край бассейна и устраивали шутливые потасовки, я за ними блаженно наблюдал сквозь искусственный туман. И что самое интересное, никто из нас не заболел, даже ни чихнул ни разу.
Через много лет я вновь побывал в этом необычном месте. Но повторить зимний заплыв мне не удалось. На месте открытого бассейна «Москва» возродился Храм Христа Спасителя.