Раскидисто дерево жизни. Широкою кроной своей
Укрыло от бед и несчастий людское порочное племя.
Доволен капризный народ разномастьем зелёных ветвей —
Обилие выбора судеб одобрено всеми.

Кому-то милее подножье: пушистый подкронный ковёр
Умильно щекочет и нежит презренное падшее тело.
Соблазн удовольствий для них свою нежную длань распростёр —
Таким только пьянство и похоть явились уделом.

Надёжной опорою жизни, как прежде, является ствол.
Ногами презренно поправши всю мерзость и плен сладострастья,
Отвергнувши пьянство и блуд, он дорогой работы пошёл,
Сквозь крону не видя ни света ни проблесков счастья.

Раскидистость веток крепчайших, что кроне опору дают,
Собой затмевая убогость, разврат, отрешённость подножья,
Наполнена людом мирским, что нашёл пусть не рай, но уют,
Досадуя мирно на власть, суету, бездорожье…

Продравшись как можно повыше, бездушная масса людей
Свободы и бриза морского вкусить успевает украдкой.
Пройдясь по чужим головам, знаешь: кто-то стоит на твоей.
Неплохо быть «на», а вот «под» и обидно, и гадко.

Верхушки дерев равнодушно дары принимают небес —
Потоки дождей благодатных и солнечных стрел миллионы.
Порой навсегда позабыв, что вершина, куда ты залез —
Ничто без подножья ковра, без ствола и без кроны.

Как ветви, все тянутся к свету, привыкнув к природе вещей,
По дереву жизни взбираясь, стремясь по возможности выше,
Чтоб с нужным количеством благ, запершись, как дурашка-Кощей,
Добравшись, занять, наконец, столь желанную нишу.

Но там ли Божественный свет, о котором так много твердят?
В богатстве ли, власти, в хоромах, в избытке и славы и хлеба?
Опомнись, безумный народ, ещё можно вернуться назад:
Воистину Древо — корнями повёрнуто к Небу.