Майя

Эту женщину унизить невозможно.

Нет, родилась она не в королевской семье, но и советская семья советской рознь.

Бродский тоже родился и вырос в советской семье, тоже ходил в школу.

Есть люди, у которых чувство собственного достоинства в крови.

Одни родились с этим, другие — сделали себя сами.

Сами вылепили это удивительное качество.

Чувство собственного достоинства невозможно уронить или потерять, его сложно лишиться, — оно уходит вместе с его обладателем.

Я полюбила ее в детстве.

У меня было две страсти, две любви, — пантомима и балет.

В первом случае кумирами моими были Марсель Марсо, Борис Амарантов и Енгибаров.

Во втором случае — была Она. Единственная. Неповторимая.

Черный лебедь.

Майя.

— Хочу Майю, верните Майю, — кричала я, протягивая обе руки в сторону черно-белого «Волхова».

Ее появление граничило с чудом.

Высунув язык, я выгибала спину, дрыгала ногами, вращалась вокруг собственной оси, пытаясь повторить блистательное фуэте.

В ней было то, что невозможно было увидеть ни на улице, ни в кино, ни в школе.

Порода. Страсть. Страстность, — отточенная, яркая, сильная. Хотелось смотреть на нее, не отрываясь, настолько упоительным было зрелище.

Не просто балет, не просто танец.

Судьба.

Есть дети, которые с самого детства знают о себе все. И это нечто невозможно подвергнуть сомнению, осмеять или оспорить.

«Рыжая, как морковка, вся в веснушках, с голубым бантом в волосах, зелеными глазами и белесыми ресницами» — такой была она в 5 лет. Своевольный ребенок, неслух, незнающий усталости, и действительно, с детства обожавший танцевать.

***

«Меня спрашивают, как долго я еще буду танцевать? Я танцую ради искусства, а не ради денег. Мне по-прежнему интересно танцевать»

«Что вынесла я за прожитую жизнь, какую философию?

Самую простую. Простую — как кружка воды, как глоток воздуха. Люди не делятся на классы, расы, государственные системы. Люди делятся на плохих и хороших. Только так. Кровожадные революционеры, исступленно клявшиеся, что на смену плохим людям наконец-то придут одни хорошие, брехали, врали. Плохих во все века было больше, много больше. Хорошие всегда исключение, подарок Неба».