Я ведь умею многое… сдачи дать.
Вырезать-выкинуть-уничтожить-свое забрать.
Я проиграть могу, но поутру встать-
Холодною водою умыться-опять начать.
Расставить по полкам книги, собрать листы-
Раны на пальцах, осколки собрав, простить.
Я не могу одного: убивай и бей-
Бояться я не умею как битый зверь-
Прятаться, пятиться в угол, пощады ждать.
Пугает меня одно, что умрет мать.
А остальное виньетки и кружева,
Старость и бедность-чушь, если мать жива.
Так что пугать не стоит-не ровен час-
Мне надоест терпеть — напугаю вас…

Я не помню ничего: только линии ладони-
Кто-то очень посторонний дал тепла мне своего…
Руку дал, На белой коже — дюжина была дорожек.
«Тише-тише — осторожней — и не бойся никого».
То ли вечер — то ли утро — было холодно как-будто
Металлические двери и железные замки.
Я рыдала, что не верю ни в любовь, ни в камасутру-
Он жалел прикосновеньем чудодейственной руки.
Мы сидели на скамейке — у воды… унылый лебедь —
Городское наважденье — два подрезанных крыла —
Два случайных человека — бабочки в осеннем небе —
Он жалел как мог чужого, я открылась как смогла

Мы много врем, что завтра и однажды
мы встретимся и будем неразлучны,
что просто год какой-то невезучий,
и все нехорошо и все неважно,
что будет все немыслимо прекрасно:
стол с белым полотном под облаками-
мы будем счастье с веток рвать руками,
смеяться и не думать о напрасном.
Мы будем безмятежны и свободны-
и делать только то, что нам угодно.
Все сочиняем… и воруем время-
как ягоды с чужого огорода,
мы прячемся от правды и народа-
И проживаем наши дни ни с теми,
… показать весь текст …