Север близко, с тобой недолго танцует лето —
пара слов, запятая, последний его созыв.

Никогда не дразни того, что идёт по следу, ведь оно неизбежно сильнее тебя в разы.
Бросил кости — и жди, как судьба отзовётся хрустом, на холодной земле ни пещеры, ни даже рва.
Север слишком легко вычисляет слепцов и трусов, чтобы кто-то из них дольше должного выживал.
Кости катятся, на краю замирает лето, холод Севера обрывает звено цепи.
Очень скоро ты встретишься с тем, что идёт по следу.

Очень скоро.

Скорей, чем думал.

Не оступись.

Спасибо за осадок или муть,
за вовремя задернутые шторы.

Есть время для того, чтоб одному шагать с небес в распахнутые штормы. Кормой в шторма нырять, и пить до дна стихию эту, химию молекул.
И выплывать, и быть одним из нас — обычным одиноким человеком.
Спасибо, да, я рыба, я плавник. Я сник, но, оказалось, ненадолго.
Поскольку плавники, по сути, нить морской воды удерживают в доках. Чтоб после — с днища лодок отошла, оторвалась от этих поцелуев.
И там, где был древесный старый лак, оставила слюну свою морскую.
Я рыба, я плавник, я человек, частица в мутной жидкости стакана.

Спасибо, что поднял меня наверх
и что столкнул в глубины океана.

9.03.18

Ночь заплетает сумраку теплые косы, приговаривает: «А вот я в твои двадцать восемь разливала по склянкам август, варила осень и сушила орехи на зиму — класть в пирог».

Сумрак в косу втыкает перо, и блестит перо,
если ветер качает со скрипом верхушки сосен.

Ночь поглядывает наверх, где скрипит сосна. Говорит: «Спи спокойно, скоро уже весна, потому что она внутри осени рождена, видишь — сосны уже об этом тебе запели».

Сумрак слушает музыку сосен в своей постели и мечтает, чтоб музыка длилась еще и в снах.

— Правда, бабушка? В самом деле?
— Да, в самом деле.
— А другие деревья пели?
— Еще не пели. Сосны первыми каждую осень поют для нас.
… показать весь текст …