Июльская ночь близится к концу. Неизвестный в холщовой свободной рубахе, коротко засученных брюках, босой медленно ступает, согнувшись под тяжестью мольберта. Там, на вершине прикрепил холст синего небосвода. Достал из маленькой котомки акварель.
Сначала очертил контуры тяжёлых, прижавшихся друг к другу, туч. Они хмурятся, ворчат и не хотят исчезать. Творец лёгкими мазками, бледно-жёлтыми просветами утренних сумерек, проредил их, кликнул лёгкий ветерок. (А он уж постарался…) Натыкаясь, пыхтя и подталкивая друг друга, тучи нехотя уплыли, а вместе с ними — и унылые тона…
Показались на горизонте необъятные просторы. Мечтательной, розовой полоской будущего дня зарделось на востоке небо, в туманную, еле ощутимую, белую дымку обернулись города и леса. Прошло ещё немного времени. Седовласый старец снова перемешал краски, уже насыщенные и пылающие, красные и оранжевые. Затем, широкой кистью, размашистым движением руки, одним мазком густо нанёс в полнеба полосу зари. Казалось бы, закончил, но вдалеке зарождался свет, а с ним и жизнь. Потихоньку, краешком-бочком показалось долгожданное солнышко.
И завтра, и через тысячу лет он понесёт свой мольберт, снова и снова будет задумываться: «Как?» — и писать другие, не менее красивые, дарящие новизну дня, восходы.