— Манька, ты чё хоть?! — раздался сердитый возглас. — Опять в окна глазеешь? Глянь-ка, котлеты погорят.

Тоненькая невысокая девчушка в неброском ситцевом платьице с покрытой белым платком головой и курносым носом быстро отскочила от большого, почти во всю стену, окна хуторской столовой. В ярких, словно весеннее небо, голубых глазах притаилась вина, густые чёрные ресницы смущённо трепетали. Тихий вздох никто и не услышал, его скрыл шум скворчащего жира, дробный и частый стук ножей, звон посуды.

— Небось ненаглядного своего в окошке увидала, — послышалось звонкое и насмешливое.

Маша, вспыхнув как маков цвет, склонилась над огромной чугунной сковородой, ловко переворачивая подрумянившиеся котлеты. Скоро обед, и столовая заполнится шумными школьниками, учителями, администрацией сельсовета. Подъедет бессменный шофёр дядька Вася и кто-то из поваров повезёт обед колхозникам на поля. Густой аромат свежесваренного борща смешивался с запахом жарившихся котлет. Крепкие руки тётки Оли, старшей сегодняшней смены, быстро толкли сваренную картошку. Любаша и Нюрка-насмешница мелко шинковали капусту и огурцы для салата.

Наверное, Маше повезло. Она попала в хорошую бригаду. Тётка Оля, хоть и грубоватая, но справедливая, не жадная до знаний. Все секреты поварского дела открывает, не прячет. Вот, например, лук мыть перед жаркой не надо, не получится золотистая корочка. А горячий борщ плотно накрывать крышкой нельзя, иначе цвет потеряет. В фарш для котлеток надо немного молока добавить, нежнее будут. И много всего разного. Нюрка только уж сильно досаждает. Хоть и молодая, а язык острый, злой. Зато с Любашей подружились. Добрая Любаша.

— Дура ты, Мань, — между тем продолжала Нюрка. — Он же на десять лет тебя старше.

- На восемь, — тихо возразила Маша.

- А мы округлили, — засмеялась Нюрка, — и потом, он птица не твоего полёта — зампредседателя колхоза по хозяйственной части.

И, оперевшись обеими руками об обитый тонким железом стол, остро глядя на Машу, добавила:

- Есть у него уже пара. С Валькой Бобриной гуляет, училкой по химии. Говорят, свадьба по осени будет.

Маша вздохнула. Повернувшись к Нюре, сказала, словно сердце открыла:

- Знаю. А мне ничего от него и не надо. Смотреть на него только, да знать, что живой и здоровый.

- Дура, — вынесла свой вердикт Нюрка, — ой, дууура…

- И пусть, — твёрдо произнесла девушка, снимая готовые котлеты, — не твоя жизнь, моя.

- А ну цыть! — прикрикнула в сердцах тётка Оля. — Ты, Нюрка, за собой смотри. Хахалей у тебя, как цыплят на птицефабрике. То один, то другой. Неча чужие судьбы языком обмолачивать, со своей разберись.

Старшей смены нравилась Маша. Вот о такой невестке Ольга всегда мечтала: работящая, скромная, улыбчивая, уважительная. Красива красотой неброской, словно василёк в поле, и не заметишь поначалу, а как разглядишь, и глаз оторвать не сможешь. Мишке бы её такую, да где там… С Пашки своего глаз не сводит. И видно, что любит, по-настоящему. Не блажь это. Как увидит его, светиться вся начинает. А у того своя жизнь. Эх, доля бабья…

(Продолжение следует…)