`
Облетело, отшуршало:
сад — блаженный — гол и весел;
поистёртый полушалок
поносил да сбросил ветер:
знай, топчи, кому не жалко!
Роскошь прежняя — отрепье!
Переругиваясь, галки
делят брошенный скворечник,
перья дёргают, клюются,
тишину разрушив граем.
.
Высоко и бесприютно.
В перелесках догорают
тонкокостные осинки,
сплошь — боярышник рассыпан.
Небом синим, речкой синей
вдоволь душу не насытишь;
не напьёшься у колодца —
глубока у сердца жажда…
.
Вязнут в слякоти колёса,
звон — в рябиновом и ржавом;
что он — долгий и протяжный —
по дворам теперь разносит? —
То ль октябрьский ливень в тягость,
то ль о чём-то Бога просит…
.
Дом стареет, чахнет будто:
хмур, скрипуч, ворчлив, приземист
и — по окна в незабудках —
до весны врастает в землю,
нахлобучит крышу низко,
точно тёплую ушанку;
дверь, зайдясь в противном визге,
выпускает спозаранку
русский дух в туман белёсый —
скрипнут дряхлые ступени.
.
На деревне нынче — осень,
а для сердца осень — песня.