Бежали сны — сиял рассвет,
И пламенеющие росы
В исходе полунощных лет
Покрыли медного колосса.
Кумир вставал в лучах зари,
К нему стекались поколенья;
Уже воздвиглись алтари,
Звучали рабские моленья,
Колена всех преклонены…
Один — мудрец — подъемлет очи,
И в них рабы, поражены,
Узрели знак прошедшей ночи…
Он — в исступлении жреца,
И вот, измученный и важный,
Коснулся влажного венца,
И глас послышался протяжный,
И ожил мертвенный колосс.
А над пустыней — без предела —
И страх, и крик, и гомон рос;
И красота небесных роз
Покрыла жертвенное тело.