Молдаванка, тихий одесский дворик, находящийся недалеко от старого уже давно несуществующего вокзала, в котором чаще был слышен колокольный перезвон с близлежащей Алексеевской церкви, чем ругань соседей. Все уже давно, несколько поколений назад, притерлись-обжились друг с другом, жили дружно, и если и бывали споры и ленивые скандалы, то они были на грани хохмы, чем затаенной вражды.
…- Муся, ты таки хочешь ходить сегодня голой, что тот нудист на Чкаловском. Ты видишь это небо? Или ты думаешь, что я буду героически спасать твое белье? — кричала Лида соседке, что бы та сняла белье, развешенное сушиться в конце двора.
— Иду, Лида, — торопливо ответила Муся
— Ой, она идет! Она уже три дня как идет! Муся, белье уже скисло, как ты торопишься! — с нарочитой юморной суровостью отчитывала Лида соседку и подругу.
— Костик! Костик! — позвала Муся сына.
— Та шо там, мама! — нехотя из своей комнаты отозвался парень
— Иди сыми белье. А то Лида делает мене нервы с утра-пораньше. Ты видишь те тучи? Они таки могут сделать нам ту хохму, что была у Ноя.
— Ой, мама, какие там тучи? Это вот эти три барашка в небе тетя Лида называет тучами? Пусть тетя Лида лучше не смотрит в небо и пьет валерьянку. А меня не трогай, мама. Я занят.
-Ты как пришел с рейса, так все время занят! Имей совесть и помоги маме с бельем!- возмутилась Муся.
— Соседи, снимите уже белье и дайте мене спать!, — крикнул со второго этажа толстый, с яйцевидной формой лысой головы сосед Боря. — Первое утро без жары и то поспать нельзя за вашим бельем. Костик, сделай маме счестье, иди сыми то белье и дай мене спать.
— Та сейчас пойду уже!- нудит Костик из своей комнаты.
— Он идет! Ты уже два часа идешь!- кричала тетя Лида из своего палисадника. — Мой Монечка уже давно наше белье снял и пошел работать, а этот шлимазл как пришел с рейса, так маме горе делает лежа на диване!
Весь двор знал, что сынок Лиды Монечка известный и талантливый щипач, и если он и снял мамино белье и пошел на работу, то в 18-ом трамвае, везущем приезжих лохов на пляжи и в санатории, волшебным образом исчезнет не только несколько портмоне, но и золотые цепочки и даже колечки, которыми он обвешивал с ног до головы любимую маман и красавицу Нору с Комитетской.
Но двор молчал за работу Монечки. В конце концов у каждого свой кусок хлеба и к тому-же благодаря Монечке двор всегда обходили домушники из солидарности и уважения к легендарному коллеге.
— Костик, так ты сымешь то белье? Имей совесть, Костик, — уже кричал преподаватель железнодорожного колледжа Валентин Маркович с начала двора.
-Та что вам то белье, Валентин Маркович?- лениво кричал с дивана в своей комнате Костик
— Мене не то белье надо, мене тишина надо, — нервно поправил очки над крупным носом преподаватель колледжа и с шумом закрыл окно.
— Вот я таки сама пойду и сыму это чертово белье!, — прошипела Муся, — пойду и сыму! И будет что-то страшное! Это просто позор, Костик! Мене так стыдно, так стыдно! Весь двор видит кто снимает белье ! Сымает старая больная мать!
— Мама, не делай страшно, делай бутерброды к чаю, — лениво с дивана отозвался Костик…