До смерти захотелось дошираку. Классически. Две штуки. Из второй коробки только приправа. Красная. Лютая.
Известно, что доширак у понимающих не еда. Это тяга к жизни. Бесконечное любование существованием и ненависть к себе. Две приправы в одну лапшу. А в конце взболтать водичку, чтобы вся химия поднялась со дна и выпить. Зажмуриться. Выдохнуть и от жара дыхания прикурить сигарету.
Когда делаешь последний глоток этой жижи как никто другой понимаешь, что имел в виду Будда, когда говорил: «Жизнь есть страдание».
Захотел. Захотел! Только в магазине не оказалось красного доширака. Зато есть «Ла паста». Новинка. «Ла паста» плять. На упаковке написано — для нового поколения.
Минут пятнадцать вертел в руках. Ну какое из меня новое поколение? Давно ведь живу. Мне надо чтобы от доширака днище вырывало. Чтобы больше никогда его не хотелось. А тут «Ла паста».
Прихватил банку тушенки. Ее пока для нового поколения не делают. В хорошей тушенке все по прежнему: ностальгия, мечты, бычьи хвосты и лаврушка. Мешать ее ни с чем не надо. Разогрей на сковородке, возьми хлебушек и будь смелей. Макай в туды хлебушек. Макай.
Доширак оказался сладеньким. Нежненьким. Подумал о том, как далеко шагнула химия. Какие п@здовыверты придумывают, но все не то. Не хочется после этого доширака пересмотреть свою жизнь. Не хочется оценить прошлое, задуматься о грядущем. Как бывает после красного. Никакого смысла в таком дошираке.
Повертел в руках баночку тушенки. Сказал себе спасибо, что предусмотрел. Закинул склизкий, липкий кусок консервированного мяса на сковородку. Зашипела. Зашкворчала. Брызнула жиром. Взял хлебушек. Макнул и кааак откусил.
Доел и подумал, что чего-то не хватает. Взял пустую банку. В подъезде приделал ее к перилам, загнув крышку. Не знаю зачем. Курю же на балконе. Но все как-то устаканилось. Как-то все во внутрях успокоилось.
Ну какое из меня новое поколение? «Ла паста» плять.