Никогда не забуду, как скрипела старая родительская кровать, возвещая миру о том, что мы уже не дети. На этой развалюхе мы и зачали нашу первую дочь. Мы были очень счастливы. Мы жили какой-то очень своей жизнью, и нам никто не был нужен. Не могу сказать, что я его любила, просто он был частью меня, а я частью его. А вместе мы были одним целым. Я с удовольствием готовила для него и смотрела как он с аппетитом ест. Я вылизывала и украшала наш дом как могла, потому что это был наш дом. Я любовалась нашей дочкой, потому что это была наша дочка.
Мы прожили 15 лет. Первые бедные годы с лихвой компенсировала романтика юношеской любви. На смену ей пришла надежность, уверенность и привычка. Вторая дочка родилась уже в новой квартире. Но улучшенная планировка жилья отнюдь не стала залогом счастья. Что-то незримо изменилось. Я по-прежнему провожала его на работу и собирала с собой домашние обеды. В доме пахло пирогами и борщами. Мы по-прежнему, до позднего вечера секретничали лежа в постели, а по выходным всей семьей выезжали на природу. И все же что-то изменилось.

Он стал приходить каким-то озабоченным и отстраненным. И стал почему-то сильно раздражать меня. Сначала мы начали ссориться по пустякам и предъявлять друг другу претензии. Потом перестали секретничать и закрылись каждый в своей раковине.

Вначале я не придавала значения похолоданию. А когда он неожиданно предложил пожить отдельно, не стала сильно возражать. Куда он денется? Ведь он — мой.

После очередной стычки муж выскочил из дома в одних тапочках и не вернулся ночевать. Потом позвонил и сказал, что снял квартиру. И началась новая жизнь. С ним и без него. Он приходил проведать дочек. Мы как прежде ужинали вместе, а потом он возвращался к себе. Телефона у него не было, поэтому связь была односторонняя. Мы очень ждали его звонков и приездов. Готовились как к празднику, накрывали стол, готовили деликатесы, приводили себя в порядок. А потом собирали ему с собой разную вкуснятину. Мы очень ждали, что однажды он вернется навсегда.

Но время шло, а все оставалось на своих местах. Мы здесь, он там. Ему уже перестали звонить сюда друзья и сослуживцы. Даже дочки перестали задавать вопросы, когда папа вернется. Соседи и знакомые деликатно не затрагивали эту тему. Если я пыталась выяснить отношения, он разворачивался и уходил. Так продолжалось три года.

Однажды на летних каникулах муж отправил старшую дочь в лагерь. Я восприняла это нормально, ведь отец должен заботиться о своих детях. Но он почему-то ни за что не хотел поехать туда со мной на родительский день. Целый месяц я скучала по дочке, а когда она вернулась, была удивлена ее угнетенным состоянием. Она молчала несколько дней, а потом неожиданно сказала: Знаешь, мама, по-моему, у папы есть другая женщина. Когда мы ехали в лагерь, с нами в машине сидела беременная женщина с сыном. Они разговаривали как хорошо знакомые люди. Ее сын отдыхал в том же лагере и однажды он мне сказал «раньше это был твой папа, а сейчас мой!»

Мне показалось, что я схожу с ума. Я вдруг все поняла. Какая была самоуверенная и глупая. Как три года отчаянно скучала и терпеливо ждала, когда же, наконец, мой обидевшийся супруг вернется домой. А он в это время уже успел обзавестись новой семьей…

В каком-то дурмане я стала набирать телефоны его друзей и буквально сразу же узнала его новый адрес. (Все знали!) Я выскочила из дома с листочком в руке, на котором была нацарапана заветная улица и номер дома. Только в автобусе поняла, что забыла деньги. Но возвращаться не стала, потому что боялась, что силы оставят меня.

Дверь мне открыла женщина с огромным животом. Я смотрела на нее во все глаза не в силах вымолвить ни слова. Невысокая крашеная блондинка, с длинными наманикюренными ногтями в домашнем халате и тапочках. Пуговиц на халате не было, поэтому живот бесстыдно выглядывал сквозь вырез. Я смотрела на этот живот, кажется, целую вечность.

Так вот она какая. Та, на которую он меня променял.
— Вам кого? — спросила женщина.
— Моего мужа, — сказала я.

И в этот момент появился мой Антон. Он стоял у нее за спиной и смотрел на меня округлившимися от ужаса глазами.

— Я забыла дома деньги, — сказала я.
— Дай денег, — обратился Антон к этой женщине.
— У меня только крупные, — ответила она и ушла в квартиру.

Я инстинктивно пошла за ней. Женщина села за стол, положила ногу за ногу, закурила сигарету и принялась бесцеремонно меня рассматривать. Пепел она стряхивала прямо на пол. Я не могла встречаться с ней взглядом, и поэтому взгляд блуждал по сторонам. Жилище было неухоженное и запущенное. На столе гора немытой посуды и шкурки от семечек. У меня кружилась голова, во рту все пересохло, и я страшно боялась, что могу упасть в обморок прямо на этой грязной кухне. Вдруг я увидела, что Антон в туфлях. Он даже не переобувается, подумала я.

А он между тем дрожащими руками вытряхивал мелочь из карманов. Я что-то говорила, он что-то отвечал. Она курила и молчала, и пепел беззвучно падал на пол.

Я плохо помню, как доехала обратно. Перед глазами все время вставал этот голый живот и дрожащие руки мужа. Не разуваясь прошла в спальню, рухнула на кровать и провалилась в какую-то пропасть.

Очнулась от того, что мои девочки сидели возле меня, гладили и что-то приговаривали. Я не слышала слов, но видела их глаза. Они плакали. Это были первые взрослые слезы. А потом мы стали учиться жить без него, но у нас это плохо получалось. Я всегда была мужниной женой и отвечала за порядок, еду и детей. Сейчас надо было становиться кормильцем, потому что как только раскрылся обман, благоверный перестал приносить нам деньги. Он просто вычеркнул нас из своей жизни. Если раньше мы были как запасной вариант, то сейчас стали обузой.

Помню, как долго незаживающей раной болело все внутри. Слез не было. А только ужасная тяжесть во всем. Наверное, так тяжела была моя обида. И еще внутри была звенящая пустота, которую не заполняли ни дети, ни работа, ничего. Как странно, я всегда гордилась, что была образцовой хозяйкой, верной женой, хорошей матерью. Неужели это не главное? Почему он ушел к неряхе, которая стряхивает пепел на пол и не моет посуду? Что такого особенного есть в ней, чего нет во мне?

Вскоре у него родился сын, которого блондинка назвала в честь него Антоном. Мои девочки как-то сразу осиротели. У меня сердце кровью обливалось, когда я смотрела на болеющую Леночку, которая ждет, что ее придет проведать папа. Он пришел, скользнул равнодушным взглядом: привет, как дела? Как будто сам не видел как дела. Плохо. Как объяснить ребенку, что папа ее уже не любит, потому что не любит ее маму? Как сказать отцу, что дети ни в чем не виноваты, и он им сейчас нужен даже больше, чем раньше? Он не хотел ничего видеть и понимать. Только иногда забегал на минутку между делом. Наверное, по привычке. А может, чтобы проверить, не завелся ли мужичок в нашем доме. Мы пили чай, говорили ни о чем, и расходились. Правда передач с собой ему уже не собирали. Он перестал поздравлять нас с праздниками, забывал про дни рождения некогда любимых дочерей и вообще вычеркнул из своей жизни. Вещи свои он так и не забрал, и они пылились в коробках.

Я тоже чувствовала себя никому не нужной, пыльной коробкой. Время шло, а обида не отпускала. Я никак не могла понять, почему мой муж так долго меня обманывал. Неужели нельзя было прямо сказать: я встретил другую женщину. И еще я никак не могла понять свою куриную слепоту. Как же можно было не догадаться, что просто так не уходят мужья на квартиру.

Неожиданно приехала свекровь нас проведать, и мы плакали с ней на кухне в унисон. Своего внука она так и не проведала, ей казалось, что таким образом она предаст меня.

Однажды я зашла в супермаркет в отдаленном районе города. Брела задумчиво между стеллажами с продуктами и вдруг увидела ее — свою соперницу. Она стояла возле полки с косметикой и что-то выбирала. А возле нее стоял очаровательный карапуз. У него были выразительные карие глаза, и весь он был такой красивый и трогательный. Копия мой Антон. Увидев меня, малыш неожиданно улыбнулся и пошел мне навстречу. Я растерялась и почти выбежала из этого супермаркета.

После этого случая обида ушла сама собой. Значит так надо. Значит мое одиночество — это цена жизни этого ребенка. Значит это просто урок, который я должна была усвоить: ничего не бывает навсегда. И даже муж, ставший твоей второй половиной — это тоже не навсегда. И быть хорошей хозяйкой — это еще далеко не все. Я вдруг поняла, что я вовсе не половинка, а полноценная единица, которая может сама строить свою жизнь. Главное впредь учесть свои ошибки и избавиться от куриной слепоты.