В году так 1981 в городе Ленинграде в Обществе «Знание» перепутали путевки. И лектора, который должен был рассказывать детям басню «Стрекоза и Муравей» с последующим ее обсуждением отправили на завод «Карла Маркса», что на Выборгской стороне, прямиком в литейный цех. А лектора с материалом о международном положении вместо этого завода отправили в детский сад на Лиговке.
Вечером эти лекторы встретились в пивбаре «Пушкарь» на Большой Пушкарской.
— Ну как, — спросил первый, тот, который был на заводе, доставая из кармана хвост от воблы, постучав им по столу и разделив хвост на две довольно равные части.
— Как, как. Прихожу прямо к тихому часу. Нянечки уложили ребятишек в кроватки и попросили читать лекцию тихо и на распев. Как колыбельную. Ну я им про 26 съезд КПСС, про то, как на нем выступил Леонид Ильич, про наши достижения в народном хозяйстве. Смотрю, все спят, даже нянечки. Мне потом заведующая поблагодарила, сказала, что теперь они так всех детишек укладывать будут. Правда, в конце лекции, когда я рассказывал про американский империализм, один мальчик описался. Но путевку подписали. А у тебя как?
— Да тоже неплохо. Прихожу в обеденный перерыв. Работяги в курилке козла забивают. Ну, начальник цеха приказал им лекцию выслушать и сам исчез. Я быстренько басню прочел и говорю: «А теперь, товарищи, давайте ее обсудим». Тут встает их бригадир, дядя Петя. Здоровый такой мужик и говорит: «Нечего здесь обсуждать. Муравей этот — жлоб, каких мало. К нему женщина подваливает. Красивая. Хоть и беспутная. Была б жена, то можно было просто фингал поставить и простить. А в этом случае сплошное б… о получается со стороны муравья. В нашем рабочем коллективе такого бы из коллектива вывели и на земледелку отправили». Я не знаю, что там у них за земледелка такая, но предполагаю, что это что-то вроде карцера.
Тут все загудели: «Правильно, дядя Петя», а потом кто-то крикнул: «Рыба» и про меня сразу все забыли. Но путевку тоже подписали и велели еще приходить. Ну что, еще по кружечке?
Они сидели еще долго. До тех пор когда от хвоста от воблы почти ничего не осталось. И рассуждали про то, что летом неплохо бы махнуть в Крым на Ай-Петри. Про то, что в Гостинном Дворе вчера выбросили финскую сантехнику. И что Морозов напрасно не поставил в основу Желудкова на игру с киевским «Динамо». И они не знали, что скоро умрет Брежнев, наступит Перестройка, закроется общество «Знание» и наступит эпоха дикого, но такого притягательного капитализма. Которая тоже потом накроется медным тазом.
А вечерний Ленинград тем временем медленно засыпая разводил свои мосты, соединяя корабли с морем и разлучая опоздавших на свидание влюбленных. И только ремонтные бригады на трамвайных путях нарушали его величественную тишину и спокойствие.