Юля опять где-то задерживалась. За последние месяцы она сильно изменилась: новая прическа, духи (более терпкие-не свойственный ей аромат), сделала татуировку на запястье, почти не готовила. Конечно, они могли себе позволить заказывать еду на дом. Не в этом дело. Но и он, и дети все чаще скучали по Юлькиным оладушкам с джемом и салатику из кальмаров. Она словно не замечала ни мужа, ни детей. Да ладно его. А Ксюха с Дениской при чем? Денис занял второе место на соревнованиях по каратэ. Юля в тот день опоздала на сорок минут. Денис может потому и занял второе место-то? Ох, ладно. Дима отгонял от себя дурные мысли. Что не говори, а детей жена обожает. Ну, работа. Пробки. Встречи. Хотя, кого он обманывает. Тряпка он. Только слепой не увидит. Жена изменяет некогда любимому мужу. Об этом говорит всё. И новомодный имидж, и полной отсутствие интереса к семье. Жена забросила дом и любимых лошадей. А он, словно обиженная школьница, надув губы, предъявлял ей лишь одно: «Ну могла бы позвонить, Ксюшка не засыпает без мамы!». Смех. И правильно его не любила теща. Слабак. Жена гуляет с кем-то, а он варит борщ и подтирает пол после кошки.
Юля пришла в одиннадцать двадцать. Дети давно спали. Ксюшка покапризничала, но заснула почти сразу. Денис на час раньше. Намотался за день: тренировки, задания. Дима сидел на кухне, читая старый журнал. Конечно, его увлекательное чтение журнала о лошадях было полнейшим притворством. Скакуны, поло, Англия! Он изо всех сил хотел швырнуть в стену вазу! Он хотел разлить по полу приготовленный борщ! Он искренне мечтал залепить жене пощечину и заорать на весь дом благим матом! Но дети спали. Хотя, Гошку, его приятеля, это не останавливало. Он орал на жену по поводу и без: яичница холодная, штаны не поглажены, медленно причесываешься и так далее, и тому подобное. Возможно, Гошкина жена и молчит, как рыба. Хотя… Развелись бы они что ль.
— Не спишь?- Юля вошла на кухню, принеся с собою незнакомый аромат жасмина и грусти.
— Не спится,-Дима смотрел на нее во все глаза.
Чужая и родная. Она была похожа на глупую студентку. Нет. Он врет снова сам себе. Юля была похожа на уставшую путешественницу, случайно зашедшую на огонек в забытый Богом отель. Она была ярко накрашена. Новое платье. Красивое. Сиреневое с глубоким вырезом. Жена ненавидела сиреневый цвет. Он знал об этом прекрасно. В их некогда уютном доме не было и намека на сиреневые тона. Ни полотенец, ни простыней. Новая любовь жены сиреневолюбитель? Дмитрий поразился сам себе. Он начал язвить? Уважение, брат! Он сам себе пожал руку.
— Дети, конечно, спят? — Юля села на стул, — устала смертельно.
Никто не сомневался, черт тебя дери! Внутри у Димы все клокотало. Огонь сжигал нутро. Пламя больно полоскало сердце и душу. Слабак!
— Спят, Юль. Работы много? — Дима снова и снова ненавидел себя за малодушие, но ничего поделать не мог.
— Да. Заказы подвернулись из Токио. Начальник, как с цепи сорвался. Еще и приставили курировать новичков…- Юля осеклась и закусила губу.
Они оба все прекрасно поняли. Без лишних слов. Жена спокойно встала и удалилась в спальню. Ночь продолжала свой путь по планете. В высотной многоэтажке свет горел только в одном окне, где на кухне, за круглым столом сидел усталый мужчина. Дима выключил ночник и вышел на балкон. Самые ужасные мысли он отогнал. Ни к чему это. В бездну всегда успею. Дети. А Юля? Когда он упустил всё и вся? Ведь любви четы Гузеевых завидовали все. Да тот же Гошка. Красивые, здоровые, талантливые, сильные. Юля, безусловно, сильнее. Но ведь он принял ее. И она. Или так ему казалось в пылу страсти и буйства чувств? Не казалось. Безусловно, теща подливала масла в огонь, называя Димку при всех «рохлей и тютей». Мол, Юльке не такого мужика нужно. А смелого и хваткого. Ну не хваткий он. Юлька в этом плане мудрее. Да и сама жена не раз ссорилась с мамашей из-за него. Дима посмотрел с балкона вниз. Страшно не было. Если бы все всегда решалось так просто. Раз. И силой мысли перенести себя в другой мир, где нет боли и мучений. Он неистово хотел к жене. Но к прежней — милой и ласковой, немного сумасбродной, но бесконечно родной и обаятельной. Его Юля была иной. Он готов был согласиться со всем. Что часто вел себя по-дурацки, потакая семье в мелочах и не только. Не проявил твердости тогда, когда жена хотела бросить работу и пойти учиться на дизайнера. А стабильность? Юлечка, ведь близко к дому! Идиот! Захотелось курить. Димка не курил лет двенадцать. Настояла теща. Снова теща! Ирина Юрьевна. Да чтоб Вас! Порывшись в кухонном ящике, Дима извлек помятую пачку сигарет. Гошка тогда забыл вроде на одной из посиделок. Любил он Гошку. Несмотря на его демонический характер и желание поработить мир. Гошка был собой. А он — нет. А Юлька была собой? В начале их совместной жизни — да. Жена была и остается яркой женщиной. Царицей! Димка сам так её и звал. Но, видно, любой женщине, хочется быть прежде всего женщиной. А может быть потом и царицей, и кухаркой, и матерью двоих чудесных детей. Часы показывали двенадцать сорок три. Где-то в глубине квартиры пиликнул телефон. Не его. Свой он поставил на беззвучный режим, дабы не тревожить детей. Жены наверняка. Дмитрий прошел в прихожую. Из Юлиной сумочки снова донеслось слабое пиликанье. Он достал мобильный, проклиная себя за дерзость. Но не мог он иначе! С экрана на мужчину смотрело тринадцатое сообщение от Виктора. «Ты прекрасна, Юлечка! Я люблю тебя! Давай же увидимся снова? Ответь, прошу!»
Виктор, значит. Нет. Не начальник. Видно, навязанный стажёр. Или как его там. Виктор, дьявол! Ревность облила холодным душем с ног до головы! И долго они? Ах, да! С того момента, когда ненаглядная жена сменила имидж! Вся такая неестественная и лживая! Пусть катится тогда к стажёру. Дети будут с ним! Новая любовь, новая жизнь! Это что ж за Виктор такой, ради которого жена даже детей забывает поцеловать? Он интересуется лошадьми и дизайном? Он тоже набивает тату и жить не может без моря?
Дмитрий достал из холодильника початую бутылку вина. Гоша, дери тебя за ногу! Ну ничего! Сейчас как раз-случай! Он налил полный стакан и залпом его осушил. Алкоголь змеёй проник внутрь. Его охватил страх. Но не страх за семью или себя. За нее. Он понял одно. Пусть. Что-то и было с этим стажером-лошадником может быть. Пусть она и спала с ним, называя ласково и нежно, как и его когда-то. Не отдаст даже под страхом смерти никому. Заберет силой. отравит ядом, ударит словом, изувечит проклятьями, в конце концов! Юля только его. Вино разлилось буйной рекою, навязывая самые некрасивые мысли. Захотелось подойти к жене, обвить руками горло, и.поцеловать. Сильно, страстно. Как когда-то давно. Недавно. Почти вчера.
Ужасно болела голова и горло. Часы на столике в зале показывали восемь утра. Суббота. Дмитрий осмотрелся по сторонам. Как-то он добрался до дивана. Не раздетый, укрытый коричневым пледом. Кошка спала рядом, мурлыча как ни в чем не бывало. На столике стоял стакан воды. Значит, жена уже встала. Дима выпил воду и прошел в ванную. Дверь была заперта. Он услышал приглушенный голос жены. Она что-то быстро объясняла, почти срываясь на хрип.
Дима прошел на кухню, поставил чайник. Юля вошла, завернутая в махровое полотенце. Родная, с мокрыми волосами, которые тонкими линиями спадали на ее плечи. Жена была невероятно бледная, но все равно прекрасная и неземная. Любовь не выбирает внешность. Она выбирает душу.
— Ты вчера был пьян, Дим,-Юля подошла к нему близко,-я не стала тебя будить, укрыла только, чтоб не замер.
— Спасибо,-в горле пересохло, — Юль, я все прочел, прости.
Дима опустил глаза. Жена взяла его за руку и поцеловала.
— ТАМ больше ничего не будет,-из ее красивых и больших глаз потекли слезы, — Я не знаю, что это было, Дим. Но когда вчера я увидела тебя, лежащим на диване… Ты никогда не казался мне таким.
— Еще более жалким?-муж не дал ей договорить.
— Нет!-она почти крикнула,-близким и измученным. Ты держал в руке мой телефон. Дышал тяжело и часто. Я испугалась за тебя, Дим, — и Юля снова расплакалась от обилия эмоций.
Дима обнял жену и зарылся в мокрую шевелюру. От нее не пахло ни жасмином, ни сиренью. От длинных и сырых волос шел невероятный аромат свежести. Она прижалась к нему, как тогда, на третьем свидании в деревне, когда они попали под ливень. Под навесом заброшенного сарая они впервые поцеловались. И от Юльки пахло также! Свежестью, лаской. Наверное, именно в ту весну Дима и влюбился в будущую жену.
— Я не хочу ни о чем тебя спрашивать, Юль,-Дима разлил по чашкам ароматный, сваренный кофе, — Захочешь-расскажешь. Сейчас я не готов к откровенному разговору. Прости меня, если сможешь за то, что не стал тем, кто тебе нужен…
— Дим…
— Не перебивай, Господи!-он стукнул кулаком по столу,-Прости!Мне нужно время, как бы не банально не звучало сие.
— Я понимаю, прости и ты,-Юля снова заплакала, закрыв лицо руками.
Он смотрел на нее, пытаясь увидеть что-то новое в жене. Перед Димкой на стуле сидела маленькая девочка, натворившая глупостей, видно сама не желая того. Плакала, закрывая личико руками, вымаливая прощения и ненавидя себя наверняка. Сам не желая того, он заплакал тоже. Пусть слабак. Как хотите, теща, Гоша… И весь мир сразу! Он подхватил любимую женщину на руки и крепко прижал к груди. Жена тяжело вздохнула и обвила его шею руками. Их сердца бились в унисон. Так было всегда. А что было раньше-сгорело в пучине терзаний. А с них итак достаточно.
Прощаю тебя сегодня.
Вчера.Послезавтра. Снова.
Разверзнется преисподняя,
и станет так мало слова.
Люблю тебя! Обещаю!
Менять не хочу в нас много.
…за чашкой любви и чая
нас новая ждет дорога.
Ольга Тиманова, Нижний Новгород