Сиренево-черемуховым маем,
Когда весна всесильной гильотиной
Снимала головы, безумным урожаем
И погружала все в желаний тину,
Она и он шли по аллее парка,
Несмело за руки держа друг друга.
Остановившись под античной аркой,
Он ей рассказывал о квадратуре круга.
А молодой девчонке в этот вечер
Впервые целоваться захотелось.
Ей звезды падали с небес на плечи,
И прожигали молодое тело.
А он все говорил и сам сбивался,
Сдуть звездочку с ресницы не решаясь.
И вдруг сказал: «А помните, в том вальсе,
Луна за окнами была большая?»
«О, да…», — и шепот — в поднебесный купол.
И разлетелись звездные осколки.
И целый мир, пред ним, светил так скупо,
В сравнении с глазами той девчонки.
И он готов отдать был за касанье
К глазам ее все, все богатства Креза.
Дыханье без неё, как наказанье.
И гильотина поднимала лезо.
И губы губ коснулись тихо-тихо,
И две души, поверженные сталью.
В сиренево-хмельной неразберихе
У Ангела любви крылами стали.
2002 г.
* Лезо — лезвие, остриё (укр.)