ЖАБОТИНСКИЙ
Все люди — это звёздочки: далёкие и близкие,
И, в том числе, случаются и яркими, и тусклыми:
В Одессе Евно с Хавою — евреи Жаботинские
Зажгли звезду сверхновую над улочками русскими.
Российская империя была славна хоромами
Сиятельств героических, вельможных прохиндеев.
Ещё была империя зело славна погромами
Замученных, униженных, растоптанных евреев.
О, Даргомыжский с Глинкою! О, Пушкин с Грибоедовым!
Дух гения российского заметен в мироздании —
Спасенье ж иудейское, чтоб не сродниться с бедами,
Лишь хедер, где терпение умножено на знание.
Стал Зеэв литератором — Творец снабдил талантами
И ум аналитический, и пламенную душу,
И суть антисемитскую решил делами, фактами,
Словами вдохновенными в России царской рушить.
Его и ненавидели, и уважали светочи,
Лёд отношений с критикой, как водится, был тонок,
Но не было для Зеэва в слезе ли, стоне мелочи,
Страдали коль от голода старуха иль ребёнок.
И, сохранив истории фамилию и отчество,
Оплота Моисеева блюдя всецело правила,
Он счёл своей задачею немедленное зодчество
Любимой и единственной страны своей — Израиля.
Всё было в жизни Зеэва: тюрьма, затем амнистия —
Сраженья и лишения для воина — лекарство,
Но строил Зеэв бережно, восторженно и истово
Еврейское, под Г-спода присмотром, государство.
О, сердце, ты вместило бы с лихвою человечество!
О, воля — несгибаема и много крепче стали!
Что делать даже в случае, коль за спиной Отечество?
…Сердечный приступ начался, когда его не ждали.
Давида щит на знамени. Стрелки в прицелы щурятся —
Приказа ждут: чтоб выстоять, есть действие простое.
В честь Вашу, Зеэв, названы дороги, школы, улицы.
Таммуз. Двадцать девятое. День памяти героя.