Пустынной, тихой ночью
Над спящими полями
И серебром волны
Блуждает легкий ветер;
И тысячи видений
Обманчиво волшебных
Колышутся вдали:
Деревья и озера,
Руины и холмы…
Но вот — луна заходит
За Альпы, Апеннины
Иль, исчезая, тонет
В Тирренском море сонном, —
И обесцвечен мир!
С него сбегают тени;
Долины и холмы
Окутывает сумрак;
Осиротела ночь!
Один, унылой песней
Погонщик провожает
Последний отблеск лунный,
Ему сиявший нежно
И озарявший путь.
Так исчезает грустно
Мечтательная юность!
С ней исчезают тени,
Волшебные обманы,
Скрывается надежда —
И сиротеет жизнь!
Темна и одинока,
Она пустеет мрачно.
Напрасно путник ищет
Во мраке непроглядном
Конца пути глухому,
Сверкающих огней…
Одно он видит: стали
Ему чужими — люди,
И он — чужим земле!
Была бы слишком светлой
Людская наша доля,
Когда бы длилась юность
Всю жизнь… хотя и юность
Дарит крупицы счастья
Ценой больших страданий!
Но слишком был бы мягок
Закон судьбы и смерти,
Не будь поры унылой —
Пустой «средины жизни».
А там готовят боги
Венец мучений — старость,
Когда желанья живы,
А цели — безнадежны,
Страданья неизбежны
И впереди темно…
О, горы и долины!
Когда луна исчезнет
И ночи темный полог
Не серебрится больше
Мерцаньем голубым, —
Недолго остаетесь
Во тьме вы сиротами:
Заря блеснет с востока,
И просветлеет небо!
Блистающее солнце
Зажжет его лучами —
И все зальет сияньем!
Но жизнь, когда покинет
Ее богиня-юность,
Не загорится больше
Иным и ярким светом.
Она — вдова навеки.
Ночь старости уныла,
И небом ей положен
Предел один: могила.
Перевод: И. И. Тхоржевского