ПЕРЕПИСКА САМУРАЯ-РЕНЕГАТА.

Письмо о России, написанное Вольным Падальщиком
К его другу, а по совместительству
Куратору японской тайной сети,
Поц Вонь-Ю-Чию.

Перевод письма с японского - Алекса Приватира
(Будь оно менее ценным для истории,
Может я переводил бы другие строки,
Но, увы, выбор мой был предопределён).

Милый друг, Поц Вонь-Ю-Чий,
Я уже внедрился в Россию.

Через Владивосток — прямиком на Москву,
Хвала всевышнему Тентосаме!

Хотя в Европе Западной и уютнее, и чище,
Но красавиц равных местным — не встретишь в Париже!

Да и чувствуешь себя, здесь как-то раздольней и вольготней.
Ну, впрямь как на родном, но теперь таком далёком Сикоку.

Кумбо Путин Великий правит круто и цепко
(По-японски Кумбо — Император Солнца).

Сами русские — народ добрый и радушный
Но много среди них и сумасшедших.

Я пытаюсь глубже изучить их культуру и нравы,
Подготовки в разведшколе мне явно не хватило.

Живу по «Домострою», по субботам хожу в баню,
Прочёл всего Булгакова, в «Прозе.ру» — завёл аккаунт.

Здесь меня принимают за киргиза или казаха,
Так что я в безопасности, вот только мой запах…

Людей я «надуваю» вполне удачно,
Но собаки на улице заливаются лаем!

ПИСЬМО ВТОРОЕ, НАПИСАННОЕ ПОЛГОДА СПУСТЯ.

Пишу с любовью к тебе, из заснеженной России,
Незабвенный, нежно любимый мною, Поц Вонь-Ю-Чий!
По твоему заданию я записался в школу танцев
Чтобы как можно ближе подобраться,
Соблазнить,
И по возможности завербовать на нашу сторону,
Косолапую танцовщицу фламенко,
Подслеповатую художницу —
Ко-Бру-сан.
У неё есть все задатки Маты Хары современности:
Обаятельна, умна, прекрасно воспитана.
А видел бы ты её в танце — Стихия!

Я бы тоже пустился в пляс, мой друг,
Но меня слишком многое сдерживает
Нет, нет — и это вовсе не мой огромный самурайский… меч.
И не японские деревянные башмачки гэта
А исключительно, врождённая криволапость,
Декоординация и дикая потливость,
Дурно действующая на прекрасных дам,
По сему, я сижу без секса уже четвёртый год,
Срывая злость и нерастраченное либидо
На столь желанной, сколь и недоступной мне Ко-Бре-сан.

Псевдоним подобрал себе
Вполне достойный.
Теперь я Вольный Падальщик,
Что и стильно и страшно.

РЕПЛИКА ОТ АВТОРА.

Друзья, не читайте продолжения
Моего рассказа.
Предупреждаю —
Герои в нём ругаются,
Как пьяные сумоисты.
Причём, к сожалению,
Исключительно по-русски!

СРОЧНАЯ ДЕПЕША ОТ КУРАТОРА ЯПОНСКОЙ ТАЙНОЙ СЕТИ, ПОЦ ВОНЬ-Ю-ЧИЯ.

К чёрту Кобру — переключайтесь на Анну!
Она сейчас в Кракове — клад разыскивает.
Речь идёт о золоте, что намного важней.
Удачной Вам охоты, Вольный Падальщик!
«Банзай» не говорю — говорю «Ни пуха!»

ВСТРЕЧА ДВУХ СЕРДЕЦ.

Составы тяжело текли, среди вокзальной толчеи и удалялись, в мареве горизонта. «Последние звонки» начинали звонить по всем платформам. Толчея и суматоха нарастали. Раздавалось зычное: «Поезд 666 подходит!» Люди в апокалипсическом угаре мчались на встречу с неизбежностью. Через пару минут разносилось окончательное и бесповоротное предупреждение: «Встречающие на перрон! На перрон!» Толпа в крайнем возбуждении, опрокидывая встречных, замешкавшихся ротозеев и их поклажу, неслась тёмным беспощадным стадом обезумевших бизонов, сметающим всё на своём пути! Железнодорожный ажиотаж достигал своего апогея, с приходом долгожданного поезда!

Из стен краковского, вокзального дворца выпорхнула невысокая, с фигуркой, словно выточенной из слоновой кости, брюнетка. Её изящное тело элегантно облегало лёгкое, подчёркивающее соблазнительные изгибы тела, платье. Вокруг шеи, у незнакомки был повязан шёлковый кашне. С безмятежно-отстранённым видом она стала прогуливаться по залитой знойным солнцем, привокзальной площади.

Стая птиц вспорхнула и поднялась в яркое, ликующее в своей праздничности и голубизне небо. Красотка проводила их взглядом, высоко запрокинув хорошенькую головку. Отброшенные назад волосы чуть пошевеливал легонький, теплый ветерочек, развевалось также её платье, оголяя стройные ножки. Лицо светилось радостью и вакхической безмятежностью! Или это солнце отсвечивало от её нежной, бархатистой кожи?.. Да какая, в общем, разница! Весна!

Несколько скучающих обывателей, прохаживались по площади, с еле скрываемым вожделением, глазея на очаровательную путешественницу. Воздух был пропитан чем-то сладострастно-тягучим, располагающим к лени и к откровенным разговорам.

- Урода!

- Что вы сказали? — женщина всем корпусом повернулась на голос.

- Урода — это красота по-польски, — услышала она в ответ, по-русски.

Перед ней стоял высокий, спортивного вида мужчина. Его черные, до блеска начищенные туфли сияли на мраморной ступеньке, ведущей внутрь вокзала. Вольный Падальщик даже снял шляпу, обнажив свою голову, и склонился в лёгком, почтительном полупоклоне, перед дамой.

- Приятно услышать русскую речь, — сказала она. — Вы где учились? В Москве? У вас московский выговор.

Мужчина ответил утвердительно, держа под мышкой небольшую сумку.

- Эх, я бы все отдала, — сказала женщина, — чтобы никогда там больше не очутиться! — И опасливо, заговорщически прошептала: — У вас случайно не найдется в вашей сумочке чего-нибудь выпить? Страсть, как хочется глотку промочить!

Всем своим видом и манерами она демонстрировала изысканную утончённость и хорошее воспитание (воспитание по-московски).

Красотка кокетливо улыбнулась, взглянув, через плечо, на незнакомца. Что-то магически-привлекательное читалось в её серо-зелёных, игривых, с прищуром глазах, сулящих многое или только насмехающихся над доверчивым простаком.

Они расположились за столиком, в кафе. Мужчина заказал даме вина.

- Здесь мило! Вы встречаете или сами уезжаете? — спросила она.

- Проездом в Седлицу, по делам, — кратко и неопределённо ответил он.

- А вы не очень словоохотлив. К сожалению, с этим городом, у меня связаны не лучшие воспоминания. Мне было там, плохо! Реально плохо, от бурления в организме, от усталости.

- Пейте, — и он услужливо протянул ей, принесённый бокал вина.

Вышла пауза. Было слышно, как за соседними столиками перемешивают ложечками кофе, в чашках.

Женщина внимательно изучала лицо своего собеседника. Нос прямой, чуть заострённый; губы тонкие и плотно сжатые: признак сконцентрированной воли и непрерывно устремленной на что-нибудь мысли. Та же живая мысль светилась в цепком, зорком, подмечающем малейшие подробности взгляде тёмно-голубых глаз. Брови подчёркивали их красоту. Это были две русые, густые, почти прямые полоски, которые лежали несимметрично: левая на линию была выше другой, отчего черты лица как будто бы давали какой-то знак. Ничто не ускользнуло от её внимания.

Он глядел прямо в ее серо-зелёные, ласковые глаза.

- Мне кажется, своим взглядом вы узнаёте во мне всё то, что не хочется, чтоб знали другие, милая панна! Или пани?

- Пани — я замужем, — грустно произнесла она.

- А кажется радости-то у вас к мужу немного?

«С ума сойти, какая она хорошенькая! Как мне повезло, что я её встретил! — думал он, глядя на нее почти с нескрываемым желанием. — Этот овал лица, эти глаза, где, как в омуте, темно и вместе сверкает что-то… страсть, наверное! Улыбкой можно любоваться бесконечно. Какое счастье смотреть на неё. Даже дыхание перехватывает!»

- Вы любите путешествовать? — продолжила она, переходя на другую тему: — Странно, я люблю дорогу! Я люблю ее ожидания на вокзалах задержанных рейсов, люблю ее пыль, осевшую на тебя. И никогда не чувствую какого-то раздражения. Если была бы возможность, я бы так и жила. Иногда я ощущаю себя некой душой цыганки, идущей в таборе по дорогам. Даже, будучи, в пыльной, тесной, до скуки изученной и предсказуемой Москве, сидя в душном офисе — продолжаю свои вояжи и открытия новых городов, новых людей, но уже в интернете, — и она звонко засмеялась: — Вот послушайте! Однажды, я сидела в инете и скучала, переворачивая одну страницу за другой, не ожидая, что встречу свою судьбу…

- Я зашла на один из тех сайтов, куда я обычно заглядываю, когда хочу отдохнуть от работы, и вместе с тем искусно симулировать видимость хоть какой-то деятельности, перед своим начальником, благо, что он не может видеть в это время монитор и будет уверен в моём трудолюбии. И заметила интересный ответ, ранее не встречаемого мной человека. Мы вступили в диалог, переросший в тесное общение, но уже не на форуме, а в личной переписке, позже условились о личной встрече.

- От него я и узнала подробную историю своего древнего и очень знатного, польского рода. Он, как ты догадываешься, оказался историком. С его же помощью я смогла расшифровать и разобраться во множестве легенд и преданий нашей семьи. Одно из них меня привело в Краков.

- Интересно. Люблю послушать «про дела давно минувших дней, преданья старины глубокой».

- Мой далёкий предок был когда-то наместником славного города Мценска, во время очередной, русско-польской войны, в городе хранилась походная казна Войска Польского. Наместник полюбил прекрасную, местную девушку, которая не соглашалась ответить ему взаимностью, не поддавалась на его уговоры и не прельстилась ни его знатностью, ни высоким положением. Тогда, придя в полное отчаяние, польский вельможа пошёл на крайний шаг: видя неминуемую сдачу города русским, он решился похитить польскую казну, доверенную его попечению, списав всё это на неразбериху военного времени, надеясь купить любовь красавицы ценою предательства и огромных денег! Так ясновельможный пан и поступил — вместе с похищенным богатством и новой женой он бежал сюда в Краков, где его никто не мог достать. Защиту местной знати он приобрёл с помощью своего свежеиспеченного состояния.

- Так значит, ваша прабабушка стала причиной, по которой Польша проиграла войну России?

- Выходит, что так!

Они долго беседовали на самые разные темы, чувствуя взаимный интерес и находя много нового и полезного в обоюдном общении. Незаметно для обоих наступил вечер. Привокзальные часы восьмикратно пробили. В воздухе повеяло долгожданной прохладой. Пара встала из-за столика и направилась через площадь. Фонари и лучи заходящего солнца освещали им путь. Было назначено рандеву.

НОЧЬ И УТРО У ПОСТЕЛИ АННЫ.

Вольный Падальщик долго стоял под окнами Прекрасной Анны. Ночь, словно готический алтарь Мариацкого костёла, росла над Краковом, где звезды картинно раскинулись, как красные, синие и белые отблески на цветных барельефах алтаря — росла и, поколебавшись перед высоким, открытым окном, медленно входила и застывала там, в глубине комнаты. Вместе с ней росло в душе Вольного Падальщика томительное нетерпение и, как холодная, тонкая струя воды, разрушало платину его самообладания, разрастаясь в бурлящий, всепожирающий, неудержимый поток водного цунами, захлёстывало спокойный огонь его внутреннего, душевного уклада.

Редкие, запоздавшие прохожие спешили побыстрее добежать и скрыться в уютных норках своих жилищ. Он дождался, когда на улице стало совсем безлюдно, а соседские окна погасли.

Раздался осторожный, но вместе с тем нетерпеливый, условленный стук в дверь.

— Войдите.

Вольный Падальщик открыл дверь и увидел молодую даму в грациозной позе на подушках; раздеваясь, на ходу, подошел к постели. Он прочёл в её взгляде: «Войди в меня с силой, сорви весь букет чувств, и я паду к твоим ногам!»

Как-то особенно развратно улыбаясь, она смерила оценивающим взглядом его крепкую фигуру и мясистые, сочные ляжки. Затем, приподнимая ажурное одеяло, которое покрывало и прятало все её соблазнительные прелести, приказала строго:

- На меня!

Падальщик был старателен и исполнителен, пока не утолил все ее желания, какие только смог прочесть в ее глазах.

Светила большая бледно-голубая луна, освещавшая разгорячённые, обнажённые тела. Им было дивно хорошо вдвоём.

- Скажи, а каким ветром тебя занесло сюда, в Галицию?

- Каким ветром? — она загадочно улыбнулась. — Скорее, по чьим следам?

- Так, по чьим же?

- Прежде чем ответить на твой вопрос, позволь мне задать тебе встречный. Ты хотел бы разбогатеть?.. сказочно разбогатеть?!

- Давай отложим все разговоры на потом! — и он снова увлёк её в свои объятья.

Светало, когда влюблённые, счастливые и обессиленные от взаимных ласк, наконец-то приняли милосердный сон, закрывший их очи.

Анна разложила старинный, потёртый лист бумаги на столе, перед Вольным Падальщиком
.
- Клад здесь в Вавеле! — и она уверено, ткнула пальцем в самый центр карты.

- Я всё продумала и уже давно добралась бы до своих родовых сокровищ, принадлежащих мне по праву, если бы я была не слабой женщиной, а мужчиной. Ты мне нужен! Ты силён и храбр — вместе у нас получится!

- Но ведь и поляки не простаки. Это же сердце всей Польши, как наш Кремль! Там лежат все их герои и короли, хранятся все сокровища нации. Ты думаешь, всё пройдёт так гладко, как ты замыслила?

- Я уверена и ты согласишься со мной, когда узнаешь подробности моего плана.

- Смотри, собор неоднократно разрушался, достраивался и перестраивался, за последние семьсот лет. Ты правильно заметил, что именно здесь гордые поляки хоронили свою знать, а так же накопленные богатства и награбленные у своих соседей трофеи, не забывай, когда-то Речь Посполитая простиралась от Балтики до Крыма и подмяла под себя всех славян. Всё золото они свозили сюда! — и она снова указала на красный крестик, обозначенный на карте, — между часовней Конарских и часовней короля Сигизмунда находилась и наша родовая часовенка. Вот там и надо копать! Пока нас не опередили другие, охочие до чужого добра, авантюристы. Ну, что по рукам?

- Согласен. Добычу пополам!

- Между жёлтым, каменным домом с зелёной крышей стоящим левее, с западной стороны, и собором есть подземный переход, ведущий как раз таки, точнёхонько в каменный саркофаг нашего рода. Не многие знают, что когда-то в этом доме находился Пресвитерий. Один из моих предков и был вавельским пресвитером, ещё во времена Ягеллонов.

- Ягеллонов говоришь? — Вольный Падальщик насуплено-недоверчиво, исподлобья взирал на Прекрасную Анну, — а ты меня случаем не дуришь?! Что же твой муженёк не пошёл к тебе в помощнички?

- Он в командировке. — Кратко ответила она.

НАСЛЕДНИЦА ВАВЕЛЬСКИХ СОКРОВИЩ.

Собор св. Станислава и Вацлава своей эклектичной архитектурой, чем-то поразительно напоминал собор Василия Блаженного в Москве. Те же плотно прилегающие и соперничающие между собой сёстры-часовенки, сгрудившиеся вокруг возвышающейся над ними девятой столпообразной церкви. Никакой строгой симметрии и упорядоченности, отчего можно было бесконечно долго любоваться этим творением, не опасаясь, что оно надоест или ты сможешь разгадать сокрытый символизм.

Наши искатели сокровищ потратили несколько недель на подготовку к своему рейду, прежде чем решились, наконец, приступить к задуманному делу.

На крутом берегу Вислы, величественно возвышался, каменным исполином, краснокаменный Вавель. В темноте его башенки и зубцы на стенах чудились безмолвными стражами, охранявшими польскую казну, столетиями стекавшуюся, подобно водам Вислы, им под ноги.

Лучи фонарей выхватывали из мрака нависающие, каменные стены, уходящие вниз… Компаньоны, проникли в замок не через главные, королевские ворота, а через южный плохо охраняемый портал.

- Мы идём дорогой польских королей! — прошептала, улыбаясь, пани Похитительница Сокровищ, — они входили в собор именно этим путём, во время коронационных торжеств.

- Значит нам с ними по пути, дорогая!

Они были практически в шаге от цели, стоя на пороге Пресвитерия, сумев обойти все караулы и посты охраны, как вдруг раздался оглушающий звон колокола Сигизмунда, самого большого в Польше и уж точно самого громкого во всей Европе!

Пробравшись по узкому подземному лазу в саркофаг, удачливые авантюристы оказались в просторном, сводчатом помещении, сплошь уставленном коваными сундуками с драгоценностями, огромными бочками со злотыми и дукатами, глиняными амфорами с золотыми кронами и цехинами. Нашим друзьям стоило немалого труда, чтобы взять себя в руки, отобрать только самое ценное и ровно столько, сколько они могли унести.

Выходя из замка, знакомым путём они услышали за спиной прощальный рёв колокола с башни Сигизмунда. Компаньоны переглянулись и, уже ничего не опасаясь, громко расхохотались, а потом не в силах сдерживаться наградили себя жадным поцелуем!

НЕ НОЙ, ТОСКУЯ ПО МЕКСИКЕ!

Они были в полной безопасности.

Голубая Висла, окаймлённая изумрудными, высокими берегами, плавно стремила свои воды вдаль, между гор, оседланных средневековыми, белокаменными замками.

- Мы счастливы вместе и мы богаты! Весь мир призывно раскинулся перед нами! Куда теперь?

- Куда угодно, только подальше от Москвы. А не махнуть ли нам в Мексику, милый?!

Он мечтательно устремил свой взгляд, куда-то в туманную даль, как будто бы силясь рассмотреть за горизонтом мексиканские густые пампасы и расслышать нарастающий, ритмичный гул маракасов.

Прекрасная Анна обхватила сзади, за горло Вольного Падальщика левой рукой и с силой хватила его по затылку рукояткой пистолета. Столь же острая, сколь и внезапная, мучительная боль огненным облаком окутала взоры ошеломлённого Падальщика, и, когда он снова получил возможность владеть своими чувствами, Анна уже стояла над ним, связанным по рукам и ногам, торжествующая и великолепная в своей нескрываемой, циничной наглости.

- А как же Мексика…

- Не плачь, как женщина над тем, что не смог отстоять, как мужчина! Adieu!