И приходишь ночью, и нагло снишься,
на иврите врёшь, что со мною спишь.
Я не помню, как целовал на идиш,
где Тибет твой внутренний и Париж.
Кто рисует смайлики на дороге,
подпевает ветру и пьёт «агдам».
Говорят, устали от споров боги,
говорят что Евою был Адам.
А теперь ни дна, ни покрышек летних
и куда ни глянь — тормозная жуть.
Ты приходишь утром и шепчешь: — Верь мне.
А в глазах библейских всё та же суть.
а в глазах пустыня и так же тихо —
хочешь, прыгай в омут, а там Синай.
Мы стихи читали, будили лихо,
разбавляя спиртом имбирный чай.
А теперь ни слова, мой друг, ни слова…
закури кошерную анашу.
У меня шабат и закат лиловый,
у тебя, бескрылого, — парашют.
И не думай больше о ней стихами,
Магдалина воду с лица не пьёт.
Поменяйся лучше со мною снами.
Поцелуй три раза,
она поймёт.