Вот несколько выдержек из рассказа старшего политрука С. Еворского, попавшего в фашистский концлагерь. В течение первых четырех дней нам не давали ни пить, ни есть. Только на пятый день принесли по две столовых ложки вонючего варева из концентратов, облитых керосином. Народ стал пухнуть и умирать от этой гадости, по 30−40 человек умирали ежедневно. Никакой медицинской помощи не оказывали, люди гнили заживо. Раненые счищали червей с ран ложками. Гражданский врач, старик, заключенный вместе с нами, пытался помочь раненым. Узнав об этом, комендант вызвал его во двор и стал избивать палкой. — Танцуй, русс, — приказал комендант, избивая 62-летнего врача. Старик не хотел этого делать, и избиение усилилось. Наконец, он не выдержал и под ударами начал танцевать. После этого его заставили стоять весь день, не двигаясь, на солнцепеке.

Однажды фашисты затеяли своеобразный спектакль. Голодным людям кинули вниз раненую лошадь. Когда мы ее стали резать, наверху появился фотограф, который запечатлел это на пленке. Очевидно, таким путем создавалась очередная немецкая фальшивка, извращающая какие-то факты. У лошади собралось слишком много людей, фотограф был недоволен кадром, но автоматчик помог ему и убил несколько человек. В этот же день тот же фотограф инсценировал в яме «гитлеровское милосердие». Среди нас находился старший лейтенант Новиков, который имел одиннадцать ран. Новиков был совершенно раздет, фашисты перед объективом аппарата перевязали ему раны и надели чистую рубашку. Однако, как только фотограф закончил свою работу, эту рубашку отняли у Новикова, сорвали с его ран все повязки и зверски избили. Была у фашистов еще одна излюбленная забава — спускать в яму собак и натравливать их на нас. Не одному человеку перегрызли они руки и ноги. Практиковалась и такая пытка: раненого клали на землю и вливали в него через лейку ведро воды.

Зверство — это ярко выраженная склонность к насилию. Зверем принято называть не того, в ком мало нежности, мягкости и доброты. Зверство, как животная злоба, — это полное отсутствие сострадания, человечности, сердечности и уважительности к людям. Зверство — жалкое, примитивное существо, инвалид ума и чувств.

Всегда удивлял и удивляет феномен, как из законопослушного, тихого и незаметного человека внезапно вылезает свирепый зверь, глухой к человеческому страданию, настроенный на холодно-жесткие тона восприятия мира. Вчера он дружелюбно жал вам руку, а сегодня смотрит, и в глазах его видишь смерть. Откуда появляется зверство? Где его корни?

Мать зверства — ненависть. Чтобы разбудить в людях зверя, нужно спровоцировать, создать все условия для проявления порочных качеств личности. Обеспечь людям вседозволенность и безнаказанность в проявлении зависти, ненависти, мстительности и злобы, и последствия могут ошеломить самое циничное воображение. Пропусти людей через «лихолетье», «черные, окаянные годы», «тяжелые времена» и предпосылки для проявлений зверства будут созданы. В психологическом смысле лихолетье — это когда народ считает себя униженным, окруженным врагами, его господствующее настроение — уныние, депрессия, безнадега и ощущение несправедливости. К примеру, семена зверства фашистов были посеяны при заключении унизительного Версальского договора. Поэтому речи неистового фюрера попадали в десятку. В обществе накопилось раздражение, нашедшее затем выход в зверстве.

Зверству всегда нужен враг, на которого оно и спишет все свои несчастья. Зверство уверено, что во всем виноваты, к примеру, евреи, армяне или москали, что стоит от них избавиться и жизнь станет богатой и счастливой. Зверство обычно считает, что его Бог самый лучший и поэтому питает лютую ненависть и животную злобу к «неверным». Ненависть должна быть настолько сильной, что человек в зверстве без колебаний пренебрегает заповедью «не убий» и продолжает считать себя богоугодным благодетелем.

Зверство взращивается постепенно через ненависть к другим народам. В школьных учебниках описывается райское житье предков, пока не пришли «эти», пока они не причинили массу бед моей «великой» стране. Всё это убеждает людей в том, что жертвы зверства не заслуживают иной участи.