Из раскрытого окна неслись задорные звуки балалайки, и надтреснутый голос деда Сени вещал «на всю ивановскую»:
— Маю милую вчира кучера и повара,
кавалерия, пехота, — все (люли), каму ахота!
Увидав меня в окно, дед расплылся в беззубой улыбке, (во время «печали» он «вынАет» зубы, «шоб не потерять ценный инстрУвмент»):
— Сашка ! ЗахОдь ! Пуншик стынеть !
— А можно без чая?
— Ох, и алкаш ты, Сашка ! — хохотнУл дед, — Можно и без чаю.
Давай, захОдь, есь ишшо.
Я знаю эту его «печаль » , — когда вдруг на деда находит жуткая тоска, что он «един, как палец в ухе «.
Пока я дошёл до дверей дедовой фатеры, мир за окном получил ещё порцию «печали »:
— Летят утки, летят утки, летят утки крякают.
Маю милую (ну да), только серьги брякают…