— Нет отца. Не помнит мамы.
Грусть в глазах и пустота.
Пульс мой застучал упрямо…
Этот мальчик сирота.
— Как тебя зовут?
— Алеша.
— Сколько годиков?
— Восьмой.
Интернат у нас хороший
И красивый, и большой.
Шефы дарят нам игрушки,
Пионеры учат петь…
На щеках его веснушки,
Но в глаза его смотреть
Всё труднее. Что со мною?
Что бы это? Нервы? Блажь?
Я корю себя виною:
Не чужой ребенок — наш!
Сирота ведь предо мною,
Сын ничейный — сирота.
Нет, здесь не война виною,
А бездушья слепота.
Я креплюсь, а душу гложет
Жалость. Можно сострадать,
Только кто ребенку может
Заменить родную мать?
Ну, а пульс стучит упрямо,
Болью полнится душа…
— У тебя была ведь мама?
— Да, была. Она ушла
С дядей Колей. Я остался.
И соседка отдала
В интернат. Тут я взорвался:
— Так она же предала!
Нет щенка, и воет сука.
Ищет-рыщет, слезы льет.
И волчица, мама-злюка
Лижет деток, бережет.
Ну, а эта вот сбежала,
бросив крошку у дверей.
Не скулила, не визжала…
Что ж, выходит, что черствей
От волчицы и от суки?
Нет! Алеше не понять,
Почему они в разлуке.
Ведь Алеша любит мать.