Мы ехали с нею в двухместной
Уютной каюте на юг,
В двухместной,
совсем неуместной
Для нас — незнакомых, для двух.
Я выйду гулять на причале,
Она — в стороне от меня…
Подчёркнуто с ней мы молчали
До вечера первого дня.
Но в море трудней, чем на суше,
Так долго молчать в тишине.
Она рассказала о муже,
А я ей в ответ — о жене.
Почувствовав вдруг облегченье,
Впервые ей глядя в глаза,
Жену я свою с увлеченьем
Упорно хвалить принялся.
Но что-то в груди защемило,
Когда вдруг заметил я,
как
Впервые две ямочки мило
Мелькнули на смуглых щеках.
Заметил, как чист её профиль,
Нахмурился и замолчал.
Нет, то не кассир, —
Мефистофель
Билет проездной мне вручал!..
И тесно мне стало в каюте.
На пристань я вышел один.
Смотрите, мол, грешные люди, —
Вот верный жене гражданин!
Мне место вполне на плакате:
Пай-мальчик, примерен и мил,
Как будто в самом Детиздате
Я отредактирован был!
И так захотелось обратно!
Тем вечером, не утаю,
Мне было чертовски досадно
И стыдно за верность мою.
Так в детстве казалось мне стыдным
Отстать от курящих друзей, —
Боялся я прозвищ обидных,
Старался быть взрослым скорей.
Я первую помню затяжку,
Свинцовую горечь во рту,
От дыма так тошно и тяжко,
Что чувствую — вот упаду…
Но всё же курил я.
И даже
При девочках пиво я пил,
Но, чем я старался быть старше, —
Тем больше мальчишкою был!
…Мы с ней попрощались в Анапе,
В ночном незнакомом порту,
Она появилась на трапе
И тотчас ушла в темноту.
Светало в горах молчаливых,
Здесь час предрассветный хорош!
Как много тропинок красивых,
Да разве их все обойдёшь…
Исчезли Анапы утёсы,
Мы в море идём на зарю.
Сосед достаёт папиросы, —
Спасибо,
но я не курю!
