И когда неизбежность тобой овладеет от скуки…
Что бесстрашие ей? А на смех и «угу»!
Полетишь надо мною, раскинувши белые руки,
Так, как я никогда… никогда не смогу.

Не смогу, захотев. Не смогу, от себя убегая.
Не смогу, умерев и явившись по-новой не здесь.
Не смогу, если скажут — Дарю небеса, дорогая!
Я наверное знаю, что это великая месть.

Было б проще всего из божественных мыслей родиться
Вот такой же невзрачной, податливой и
То корабликом плыть, то парить самолетиком-птицей…
То забыться стихом, то сгореть безвозвратно в любви…

Она пришла по спелым льнам за чьей-то ветреной судьбою,
И нетерпением больна и с тем — прекрасна.
— Бог с тобою!
Живи, рожденная в огне! Живи, безумная, игриво
Витая в кипенности-дне, плескаясь в ночи жгуче-дивной.
Живи мгновением росы, не потревоженная взглядом,
И словом суетным, как стыд, обезображенным не ядом,
А невозможностью своей!.. Тебе позволено отныне
Иметь немерено ролей — от вдохновенья до гордыни…
Тебе всё выдержать одной дано!..
Она пришла нагая
Под новорожденной луной,
Желаний собственных не зная…

Слишком уж много гениев на единицу времени,
Чуточку бы ослабили, чуточку бы поменее…
Мыслимо?! — реки бурные в небо текут. В насмешку ли
Каждому. Всем и каждому… Только за то, что здешние.
Гений хорош-то — штучностью. Звучным, нежданным случаем.
Чтобы сказали: — Вот оно, вырвалось вдруг. И мучает.
Передавали: — Мучаясь, он появился, бешеный,
Странный, бездонный… Кто ещё сможет вот так — навешает
Максимум вдохновения?! Славы без меры — гению!
И за любовь народную выдать, покруче, премию!
Только мечты-напраслины снова надрывно плакали —
Слишком уж много гениев на единицу пахарей.