О Рубенс, лени сад, покой реки забвенья!
Ты — изголовие у ложа без страстей,
Но где немолчно жизнь кипит, где все — движенье,
Как в небе ветерок, как море меж морей!

О Винчи, зеркало с неясной глубиною,
Где сонмы ангелов с улыбкой на устах
И тайной на челе витают, где стеною
Воздвиглись горы льдов с лесами на хребтах;

О Рембрандт, грустная, угрюмая больница
С Распятьем посреди, где внятен вздох больных,
Где брезжит зимняя, неверная денница,
Где гимн молитвенный среди проклятий стих!

Анджело, странный мир: Христы и Геркулесы
Здесь перемешаны; здесь привидений круг,
Лишь мир окутают вечерней тьмы завесы,
Срывая саваны, к нам тянет кисти рук.

Пюже, печальный царь навеки осужденных,
Одевший красотой уродство и позор,
Надменный дух, ланит поблеклость изможденных,
То сладострастный фавн, то яростный боксер;

Ватто! О карнавал, где много знаменитых
Сердец, как бабочки, порхают и горят,
Где блещет шумный вихрь безумий, с люстр излитых,
И где орнаментов расцвел нарядный ряд!

О Гойя, злой кошмар, весь полный тайн бездонных,
Проклятых шабашей, зародышей в котлах,
Старух пред зеркалом, малюток обнаженных,
Где даже демонов волнует страсть и страх;

Делакруа, затон кровавый, где витает
Рой падших Ангелов; чтоб вечно зеленеть,
Там лес тенистых пихт чудесно вырастает;
Там, как у Вебера, звучит глухая медь;

Все эти жалобы, экстазы, взрывы смеха,
Богохуления, Te Deum, реки слез,
То — лабиринтами умноженное эхо,
Блаженный опиум, восторг небесных грез!

То — часового крик, отвсюду повторенный,
Команда рупоров, ответный дружный рев,
Маяк, на тысячах высот воспламененный,
Призыв охотника из глубины лесов!

Творец! вот лучшее от века указанье,
Что в нас святой огонь не может не гореть,
Что наше горькое, безумное рыданье
У брега вечности лишь может замереть!