И вот тогда становится по-настоящему больно,
Когда идешь на один и тот же костер дважды.
Когда после слов «Все. Хватит. Довольно»
Сгораешь снова птичкой белой бумажной.

Когда начинаешь гореть, сначала боли не чуешь,
Пока огонь не доходит туда, где сердце
И, в общем, плевать на то, что жить больше не будешь,
Но больно по-настоящему, и никуда не деться

Любовь же такая ведьма — в нее и боятся верить.
Она — то мираж, то оазис, но чаще — вызов пропущенный.
И снова больно, когда выходишь не в те двери,
И падаешь ангелом падшим в людскую гущу, и вот тогда становится по-настоящему больно
… показать весь текст …

одна жена у него земная, другая жена — вечная. одна ожидает его у окна, другая — в россыпи млечной. он любит земную всем телом горячим: вдыхает запах, целует. душа же его котёнком незрячим тянется к вечной, тоскуя. земная ревнует: то мечется львицей, то горлицей жалобно стонет, и хочет, как кошка, в соперницу впиться, предвидя её агонию. а вечной не страшно, ведь страсти земные — что битва быков в корриде. за вечной пойдёт он ногами босыми, лишь в ней неизбежность увидев. пока он — здешний, земная утешит, разгладит тоску и развеет скуку. когда же уйдёт он — пусть даже грешником — к вечной падёт на руки. с земной он блуждает по тропке мирской, а с вечной — един на вселенской дороге. земная его соберёт на покой, а вечная поведёт к Богу.

он говорит: ухожу навсегда, ухожу в никуда, мне странно тебя любить.
он говорит, что я дикая, тикаю в сердце взрывчаткой, и боязно с этим жить.
всё бы со мной хорошо и красиво, и ладно, да только оно не так, как у всех,
хочет он то, что понятно, разгадано: слёзы, где грустно, а там, где весело — смех.

много покорных, податливых женщин, ракушек открытых. а я, другая, одна.
им бы — тепло у камина, спящий мужчина, детская люлька. а мне бы — моя война.
мне бы с одной полосы на другую, по разным по странам бежать, не дыша, в костёр.
он же меня сторонится, как старый мулла — танцовщицы, вошедшей в его шатёр.

всё потому, что я знаю его, как себя. и я вижу его насквозь.
как ни метался бы, штопая сердце, он никогда не забудет меня всерьёз,
то, что безмерно любим, часто бросаем из страха нечаянно потерять.
после, прозрев, будто нищие просим любви у чужих, но не в силах её принять.