Ужом скользил по улицам январь — чернело вкруг, обласканное снегом
А я терпел и с вечностью спевал о тишине прославленного брега.
А я ворчал — на кой мене Париж, где столько хмари вертится в пристенье
И в голове — «да мы же», «ух ты», «ишь», а под конец — на печке лишь спасенье.
Ведь там тепло и газовый котел, коль рассудить по совести и чести,
И не нужон — вот я не приобрел и не тужу (божусь, глядите — крестик!)
Да мне среда рассейская вина хмелей и вкупе крепче самогону,
И сущность вся заморская видна, как с высоты — от ней одне уроны.
От ней печаль и смута- сухота, вот еже-йей — не стоит и присловья.
А скоро зафевралит — неспроста и затоскует в жилах малокровье…