Вот начинается музыка, намечается схема.
Осыпается елка и роза увядшая облетает.
Из лепестков и хвои складывается поэма.
Шар замедляет движение. Рассветает.
Зыблется наше время. Путаются цитаты,
Очертания расплывчаты, авторы анонимны.
Словно недопроявлены, смутно сняты
Наши невнятные праздники, длинные именины.
И, напротив, отчетливы, из-под грима и крема,
Ясные наши горести, светлые заблужденья
В сумраке возникают. Складывается поэма.
Моцарт бледнеет. Шар замедляет движенье.
Еще один год закончен, новый почти не начат.
Кролик сменяется ящером, словно бы спишь и бредишь.
Впрочем, все эти идолы вряд ли что-нибудь значат,
Если верна примета: год проведешь, как встретишь.
Где-нибудь там, на Западе, на родине Дяди Сэма,
Или же на Востоке, в желтой стране прищура,
Тоже теперь, наверно, складывается поэма,
Сочиняется музыка, слепливается фигура.
Зыблется наше время, щедрое на разлуку.
Мы ничего не слышим, только толчки глухие.
Стыдно иметь претензии к слабому этому звуку.
Будемте снисходительны к этой древней стихии.
В сущности, что нам нужно, кроме вина и джема?
Праздненство продолжается, длятся удары.
К тому же, как бы там ни было, складывается поэма.
Когда предсказания смолкнут, заговорят мемуары.
Чем отдавать предпочтение шипам или розам,
Чем охранять светильник, отворотив от ветра,
Не лучше ли ограничиться гамлетовским вопросом
И не впадать в отчаяние, не получив ответа?
Гибнет наследник датский, остается проблема.
Реквием недописан, близится продолженье.
Зыблется наше время, складывается поэма.
Шар замедляет движенье. Замедляет движенье.