Знакомые улетали в отпуск и оставили ключи от дачи. Ну, там шашлыка если захочется на природе, али грядки прополоть с овощами разными полезными. Да мало ли для чего еще могут понадобиться ключи от чужой дачи?
В этот раз ключи понадобились именно для «прополоть». Поскольку все посеяно-посажено и необходимо периодически лелеять насаждения посредством выдирания незапланированных вредных травинок и окапывания кустиков.
Уезжая, они предупредили, дескать, там скотина живет одна, иногда в гости приходит, вы уж его не обижайте. Покормите если что. И на этой загадочной ноте отбыли на далекие Гавайи.
Я поначалу удивился столь странным отношениям с соседом. Если он скотина, то на кой мы должны его кормить? Хотя, зная добрый нрав друзей, вполне мог допустить, что они подкармливали кого-то там. Времена, знаете ли такие. Может, он и скотина, а человек хороший?
В общем, нам что полить-прополоть, что полить-прополоть-скотину покормить, один фиг. Надо, значит покормим. Может, он там типа сторожа?
В первый же вечер пришел скотина. После звонка на далекие Гавайи с уточнениями и описанием объекта, мы удостоверились, что скотина тот самый. Точнее, правильнее сказать — Скотина. Потому, что «Скотина», это было его имя.
Скотина пришел ровно в восемь, оглядел участок и, присев в углу, засвистел печальную песню. Песню обманутого и разочарованного в этой жизни существа. Именно после этого мы позвонили и уточнили, что оно такое. Скотиной оказался бурундук, который регулярно приходил к ним на участок и унылым посвистыванием требовал пожрать.
На вопрос, а кто же маленького бурундука назвал таким громким и мужественным именем, знакомые смущенно лепетали что-то, типа, он сам так представился.
Как бы то ни было, а Скотина каждый день приходил к ним и пытался высвестить еду. Прям как бродячий музыкант, поющий за пропитание.
Я до этого, конечно, видел бурундуков в лесу и мультики с их участием тоже. Но вот так, когда из леса выходит бурундук по имени Скотина, приходит к тебе и поет лично для тебя, тут я даже и историй таких не слышал. Может, как в том анекдоте, он получил указание «В виду того, что белочек на всех не хватает, теперь твоя очередь идти к людям»?
В первый вечер мы от щедрот своих навалили ему около крыльца гору семечек. Скотина, увидя кучу, резко подавился нотами и стал судорожно укладывать в рот семена подсолнечника, стараясь соблюдать минимальный коэффициент разрыхления во рту.
Как показал опыт, для него не существовало понятия «большая куча семечек». Любую кучу он телепортировал куда-то в течение максимум десяти минут. За очередной порцией он возвращался со впалыми, как у узника книги «Эффективная диета», щеками, но через минуту судорожной работы лапок, щеки его приобретали форму, которой позавидовала бы и Саманта Фокс.
Скотина не боялся ничего и никого. Боялся он только одной вещи, что семечки когда-нибудь закончатся и тогда пропадет смысл жизни. И поэтому Скотина не позволял им долго залеживаться у крыльца.
…Чтобы телефоны не мешали, мы их складывали кучкой на столе, стоявшем на улице. Всегда рядом и слышно, если кто позвонит…
Как обычно, вечером, проявляя чудеса пунктуальности, около крыльца появился Скотина. Брезгливо пошкрябав лапкой деревянный настил перед крыльцом, он зачем-то понюхал свою лапку и, сосредоточенно глядя вдаль, уселся на задницу. Настроение у него в этот вечер было сугубо лирическим и, пробежав глазами невидимые ноты, Скотина взял самую верхнюю и жалобно засвистел свою «Песнь голода».
В это время зазвонил телефон, лежащий на улице. Я сидел в доме, смотрел телек и позывные Скотины не слышал. Зато услышал телефон.
В это же время супруга, которая слышала и Скотину, и телефон, решила, что бурундук существо приоритетное, а на звонок и я могу ответить. С этими, в общем-то справедливыми мыслями, она высыпала горку семечек перед Скотиной. Наглый менестрель тут же заткнулся и захапал первый транш из кучи. Но в рот положить не успел.
Только он открыл свое бездонное забрало, как на крыльце показался я и, не тратя времени на перебирания ногами по ступенькам, прямо с крыльца сиганул вниз…
Подо мной еще плавно проплывали все пять ступенек, когда я почувствовал, что воздух как-то стал гуще и предчувствие чего-то необычного охватило меня со страшной силой.
Скотину тоже охватило предчувствие необычного. Но только спустя пару секунд. За это время моя туша с грохотом приземлилась на доску, где на другом ее конце мохнатое дарование готовилось вкушать заслуженные лавры.
Эффект качелей был поразительным. Скотина, все так же с открытым ртом и с полными, как у бабки на базаре, лапами семечек, строго вертикально взмыл ввысь и с грустным свистом скрылся в низкой облачности…
Земля торжественно встречала своего сына секунд через несколько. Где он был все это время и что видел, никто так и не узнал. Но, судя по расширенным глазам и распушенному и без того не маленькому хвосту, видел он много и страшное.
Приземлившись на мягкую землю, он, как диверсант, десантированный в тыл врага, беззвучным комком меха сквозанул под крыльцо и исчез. А перед крыльцом осталась лежать непочатая кучка семечек, как бы символизируя собой, сколь недолговечно бывает искусство.
— Он больше не придет! — мнение было единодушным. И никто бы не пришел после несанкционированного посещения стратосферы.
Стало почему-то грустно. Я присел около кучки семечек. Нет, он точно не придет. Автоматически я выцепил глазом крупную семечку на вершине кучки, захватил ее пальцами и громко хрустнул.
Из-под крыльца раздался негодующий свист. Там, растопырив лапы, как борец сумо перед схваткой, стоял покачиваясь Скотина и смотрел на меня злобными, черными глазками. Хрен тебе, а не мои семечки! — говорили его глаза. И еще многое чего я прочитал в них о себе.
И я до сих пор удивляюсь, откуда бурундуки знают такие слова…