Мне становится дурно, от того, что так яро
Ты верой зовешь без единого права.
На словах: «Вот он Бог!», в сердце нету его.
Вера не театр, а немое кино.
О ней не кричат, разрывая все связки.
Если Бог всемогущ, нет и смысла в огласки.
Если он создал все, в том числе и тебя,
Он сможет и сам постоять за себя.
Мой Бог в душе, я о нем не признаюсь.
Лишь заикнувшись, его потеряю.
Не нужны одобренья всех тех, кто вокруг,
Если я все же верю, то точно не вслух.
Не нужны мне советы, как к нему обращаться,
Как его звать и когда поклоняться.
Если доступен он лишь в воскресенье,
Мне не нужно и даром и такое прощенье.
Если обрету его только лишь в храме,
Купив сотни свечек, не забыв о помане,
Несколь тысяч скинув заранее
Вновь «на строительство нового храма»,
Уверена веру смешаю с деньгами,
Ведь тот кто не плотит не смеет быть в храме.
Такому глупцу не хватит и жизни
Понять — его вера продуманный бизнес.
Кричи теперь смело налево и право,
Что всем этим грешникам будет расправа.
Да, твоя вера приятна на слух,
Но в тебе нету Бога, ты наивен и глуп.
Если Бог есть, он не прячется в храме,
Застыв на иконах в дешевой оправе.
Он не доступен только лишь в воскресенье
И точно не ставит цену на прощенье.
Мой Бог в душе, я о нем не признаюсь,
Он рядом всегда, когда я ошибаюсь,
Когда я страдаю, кричу или плачу
Наедине со своей неудачей.
Я смотрю не на крест, моля о пощаде,
Не стаю на коленях в церковном наряде.
Я не мою икону своими слезами
И если молюсь, то своими словами.
Не одна из молитв не пропитана болью,
Не омыта слезами и пролитой кровью.
Не одна из молитв мною не прожита
В ней не мои, а чужие слова.
Мне хватит порядком и собсвтенных слов,
Чтоб донести Богу всю свою боль,
Чтоб извиниться за все, что свершила
И попросить хоть о капельки силы.
А если мне будет настолько обидно,
Что сил не останется с ним говорить,
Если я буду настолько разбита,
Что в миг не захочется дальше так жить,
Тот, кого Богом я все же считаю,
Сумеет заметить как сильно страдаю,
И пусть он проблемы мои не решит,
Но точно заставит их переступить.