В Храме, там, где неярко лампадки
Перед ликом иконы горят,
Я творю молитву украдкой,
Наказать прошу, кто виноват.

Перестройка, развал Союза,
И заводы пустые стоят,
Сократили с работы мужа,
Как и многих таких же ребят.

Он искал, подряжался шабашить,
Но все меньше и меньше спрос…
Разменять не успел сороковник,
Как к себе Всевышний унес.

Я одна осталась с ребенком,
Что мне делать не знала, как жить?
И ревела ночами негромко,
Чтобы сына не разбудить.

Торговала, как все, в палатке,
Торговала и ночью и днем,
И носила пальто с заплаткой,
Говорил сын: «Не плачь, проживем».

А он рос, и все больше нужно
Было разных вещей покупать,
Понимал он, что мне одной трудно
И наркотики стал продавать.

Что поделать, конечно, попался,
И на зону ушел на пять лет.
Не вернулся, там и остался,
И теперь там же, где и отец.

Никого нет, ни мужа, ни сына,
А вот те, кто виновны, живут.
Все богатыми стали и ныне
На нас просто открыто плюют.

Не управы на них и ни кары,
Отдыхают за рубежом.
Не для них, видно, тюрьмы и нары,
Все за деньги купили кругом.

За версту к ним не подобраться,
Чтобы просто в глаза посмотреть,
И над прошлым они глумятся,
Пусть потом им в аду гореть.

Но ведь это потом, а сегодня
У меня нет почти ничего,
Лишь на кладбище, каркая громко,
Веселится опять воронье.

Прихожу туда часто к обоим,
Разговариваю обо всем,
Рядом с ними сама упокоюсь,
Под обычным простым крестом.

Богородица, чистая Дева,
Ты прости за молитву мою,
Просто больше не терпят нервы,
Может, встретимся все мы в Раю.